Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
– Ты жестока, девочка, - измождённым голосом прохрипел Дементьев, блуждая по её чертам блёклыми глазами.
– Даже уйти мне не позволишь.
– Не позволю, - спокойно и решительно проговорила она.
– Если вы сейчас уйдёте, то заберёте на тот свет не только свою жизнь, но и мои детские воспоминания, моё восхищение, мои надежды и мечты… Я понимаю, вам плевать на себя, но вы хотите и меня ограбить, Вадим Александрович? В таком случае это вы жестоки, а не я.
Дементьев рассмеялся. Надрывно, удушливо, дьявольски.
– И я сдаюсь под твоими чарами… - надломлено пропел он и оголил зубы в истерзанной пленительной улыбке.
По спине Микасы
И вдруг на её предплечье легла тёплая ладонь, длинные пальцы почти до боли впились в кожу и потянули Микасу в сторону — опьянённую, заколдованную, размягчённую.
– Пошли уже домой!
– пробубнил Эрен и насупил упрямые брови.
– Ты же видишь, он в стельку и не соображает.
– Твой парень настойчив, - без смущения обратился к Микасе Дементьев, игнорируя ребяческий выпад Йегера.
– Мой друг… - неловко поправила она.
– Как, должно быть, оскорбителен для него этот факт.
– Вы!..
– Эрен обступил Микасу, наклонился и посмотрел на Дементьева диким зверёнышем.
– Только, мать вашу, попробуйте приехать домой и снести себе башку!
Пыхтя от ярости, он достал мобильник и заказал такси, кое-как объяснив, куда нужно доставить машину и настоятельно рекомендовал приглядывать за клиентом. Микаса видела его в гневе множество раз, но эти оттенки эмоций были ей не знакомы. Эрен был чрезмерно груб. Защищался, словно на него нападали.
– Очень любезно, что вы так заботитесь обо мне, юноша, - поблагодарил Дементьев.
– Мне наплевать вообще-то. Если вы слабы и сдались — дело ваше, - с пренебрежением пояснил он. — Это только ради неё.
– Эрен кивнул в сторону Микасы.
– Вот как, значит.
– Дементьев закивал.
– Выходит, вы из той же породы, что и я: будете защищать самое драгоценное, пока не издохнете. И никому не отдадите.
– Вы правы: не отдам, - скрежетнув зубами, воинственно ответил Эрен, и под пеленой мрака радужка его глаз сделалась похожей на обнажённую сталь.
– Эрен, прекрати, - взволнованно шепнула Микаса, сжав в кулачке ткань рукава его рубашки.
– Ты чего так завёлся?
– Похоже, у этой малышки в крови спасать подонков, вроде нас с тобой, да, парень?
– Дементьев беспутно рассмеялся.
– Но ты гляди в оба: однажды это невинное создание в трогательном комбинезончике сумеет растоптать тебя.
На лице Эрена проступило странное выражение, и он недоверчиво сощурился, продолжая скалить зубы. Микаса понятия не имела, как его успокоить и как объяснить подобный всплеск необоснованной злобы к человеку, который мог расстаться с жизнью, подойди они несколькими минутами позже. «Может быть, это и есть причина - чья-то решимость покончить с собой. В Эрене жизнь готова пролиться через край, он часами рвёт глотку своими призывами бороться и прочей пубертатной фигнёй. Он просто не понимает. Не понимает, каково это - не видеть смысла двигаться дальше, не видеть смысла сражаться, не видеть вокруг света и доброты. Может быть, такой выход даже лучше, чем необратимое увязание в болоте…»
Дементьев тоже поглядывал в сторону Эрена и лишь качал головой:
– Дикий мальчишка.
– Он оценивающе хмыкнул.
Как и обещали, ребята дождались прибытия такси, чтобы проконтролировать посадку господина Дементьева и не допустить второго шанса свести счёты с жизнью. На обратной дороге шли молча, почти не глядели друг на друга. Микаса чувствовала, как Эрен несколько раз намеревался взять её за руку, но незаметно пресекала эти попытки. В ушах продолжал звучать обволакивающий мужской голос, а
Показались угрюмые родные дворы: у пивнушки, как обычно, спорили местные пьяницы, в темноте мелькали бледные лица, собаки лаяли вдалеке, а в окнах квартир гасли огни. Микаса сильнее вцепилась пальцами в плотную ткань. В районе затылка и висков постепенно разрасталась тягучая боль. Чем ближе к дому, тем она становилась сильнее. В голове будто застучали десятки молоточков, в ушах раздался тихий противный звон, и сквозь него заговорил незнакомый голос. Микаса зажмурилась, отгоняя морок и боль, но голос стал громче, слова разборчивее. И шагнув на ступеньку крыльца, она вдруг поняла, что узнаёт этот голос.
«Ещё с детства, сколько себя помню, Микаса, я ненавидел тебя».
Вздрогнув, она инстинктивно стащила с себя куртку, словно та была пропитана ядом и обжигала кожу, повернулась и молча вжала её в грудь Эрена. Ей было до того гадко и страшно, что даже глядеть не хотелось в сторону друга. Микаса не понимала, откуда взялось это странное чувство и почему в её сознании возникли именно эти слова. Она так и стояла, всё сильнее вдавливая куртку, будто собиралась проделать ею дыру, пока вокруг запястья не сомкнулись всё те же горячие знакомые пальцы.
– Не надо возвращать, - разбито проговорил Эрен и отнял от своей груди руку Микасы, двинув её в противоположном направлении.
– Сказал же - забирай себе.
«Лишь вопрос времени, когда ты назовёшь за неё цену. Но у меня есть выбор. И я сама буду устанавливать правила», - решительно подумала Аккерман.
– Спасибо. Я очень ценю твою щедрость, но ничего не возьму. Да и вряд ли родители погладят тебя по головке за подобное легкомыслие.
И только сейчас она увидела, что его щёки были мокрыми от слёз, а желваки так и ходили, подгоняемые внутренними терзаниями. Слова застряли у Микасы в горле вместе со стыдом за собственные дурные мысли. Взгляд Эрена выводил узоры на её лице, впиваясь в каждую чёрточку и замер на губах. В его глазах блеснули искры непрерывного внутреннего монолога, жар напряжённого тела ощущался в воздухе. Эрен чуть подался вперёд, ведомый неизвестным импульсом, но быстро осёкся и замер.
– Почему я тогда не сделал этого?
– спросил он будто бы себя самого.
– Ты о чём?
– Микаса с сочувствием нахмурилась.
– Что с тобой?
– Она прикоснулась ладонью к его мокрой щеке.
– Ни о чём. Я идиот.
Виновато смежил веки, ёрзнул скулой и припал губами к её ладони, к сплетению линий жизни.
— Добрых снов, Микаса.
— И тебе, — чуть слышно ответила она, потрясённая его стихийной нежностью.
Нежность. С ней нужно быть начеку. Коварная, злая, двуличная. У неё за спиной всегда сверкает нож. И стоит доверчиво протянуть пальцы, она откусит целую руку.