Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
Эти слова. Почему именно они? Эрен не мог вспомнить, при каких обстоятельствах произнёс их. Зато отчётливо помнил, что та встреча была важна, но почему? Всё его существо словно противилось раскрывать детали и собственные мотивы. По спине опустился каскад мурашек: «Это связано с тем чудовищным поступком, которого я не помню? Даже думать не хочу! Моё сознание либо жестоко заигрывает со мной, либо оберегает от неудобной правды». Что бы ни укрывалось за возникшими из ниоткуда словами, важнее было то, что сказанное и вправду подействовало на Райнера:
– Блядь… Неужели
– Пиво нам не продадут: Порко не взял свои фальшивые права!
– захныкал Армин, уткнувшись лбом в спину лучшего друга.
– Эм… да, я как раз именно это и хотел сказать, - задумчиво пробормотал Эрен и состроил нелепую мину.
«С ума сойти! За все пятнадцать лет он первый, кого я заподозрил в сохранившихся воспоминаниях о прошлой жизни. Даже не знаю, полегчало мне или стало тревожно. Я ревностно стремился вытянуть из него правду, а теперь чувствую себя потерянным и неготовым к подобному разговору. Жалкий трус: боюсь открытой беседы с бывшим врагом!.. Врагом… Я восхищался им, считал надёжным товарищем и опорой. Я ненавидел его, мечтал сжить со свету и причинить неимоверные страдания. Я сострадал ему. Я сражался с ним - бок о бок и против него. Можно сколько угодно отрицать, но Райнер по-настоящему особенный человек на моём пути. Моё отражение».
Эрен уже не мог разобрать, что там мямлил в капюшон его толстовки Армин, но озадаченный и сокрушённый вид Кирштайна отвлёк его от мрачных размышлений.
– Да ты разве что в сортире своими правами не подтираешься!
– Жан развёл руками, обращаясь к Порко.
– Они ж вечно при тебе: спишь с ними да целуешь вместо девок. Но именно сегодня, когда мы наконец-то собрались толпой, ты их вдруг забыл!
– Ну что ты разнылся?
– Порко оборонительно скрестил руки на груди и скривил плотно сжатый рот.
– Обернись. Видишь на аллее ту девчонку в дебильном тулупе, что машет нам? Это Пик, подружка детства: я ей недавно подогнал права как у меня, вместе теперь продавцов разводим. Давно хотел познакомить вас с ней, кстати.
Порко указывал в сторону бегущей к ним лохматой девчонки, размахивающей рукой-полумесяцем в совершенно невообразимой манере королевы всех лентяев на свете. Кто бы мог подумать, что эти кошмарные круглоносые боты на толстой подошве можно носить с таким ослепительным изяществом! Да и мало кому идёт пальто из искусственного ворса того грязно-морковного цвета, что было на Пик: сам Порко обычно говорил, что его подруга носит «пальтишко из шкуры блевонтина». Но каким-то непостижимым образом на ней эти нелепые вещи смотрелось стильно и опрятно.
Как только Пик приблизилась к компании, она одарила всех присутствующих обаятельной сонной улыбкой.
– Найдётся у кого сигаретка с зажигалкой?
– спросила она, потирая зябкие пальцы, увешанные причудливыми серебряными кольцами с форме роз, бабочек и птиц.
– Ты же не куришь, дурёха! Зачем дым портить будешь?
– ворчал на неё Порко.
– Тебе жалко?
– Она использовала запрещённый приём: невинно захлопала широко распахнутыми глазищами, внутри которых сверкнул хищный огонёк. Очевидно, Пик
В то же мгновение Жан бесцеремонно выхватил из рук Брауна пачку сигарет и с супергеройской скоростью отыскал у себя по карманам зажигалку. Эрен поглядел на него с озадаченной полуулыбкой.
– Вот, держи!
– Голос Кирштайна был пропитан незнакомыми надломленными нотками. Он вложил вспотевшими пальцами в ладошку Пик целых три штуки и улыбнулся ей с таким видом, словно принёс шкуру убитого медведя.
– М-м, прикольно, яблочком пахнут, - вынесла она вердикт и сунула в рот все три сигареты разом.
Жан покровительственно поднёс к её лицу зажигалку и чиркнул. В нём, на удивление, не было и тени насмешки, хотя обычно он первым гоготал над чужими промашками и чудачествами. Втянув дым, Пик надула щёки, не давая ему проникнуть в лёгкие, но всё равно закашлялась. Поморгав прослезившимися глазами, она продолжила «курить» с царственной важностью.
– Лохматые девчонки очень сексуальны, - наивно проговорил Жан и тут же смутился.
– Спасибо, вообще-то это просто укладка такая.
Её снисхождение сочилось насмешкой, и Эрен невольно увидел в ней Микасу, делающую одолжение его глупости, когда они говорили о философии и искусстве. В нём поднялась обида за Жана и неудержимое желание помочь другу, с которым не мог наспориться за целых две жизни. Но он не знал, что должен сделать или сказать, и по привычке разозлился на себя.
— Да я не в смысле… Чёрт! — Жан окончательно впал в ступор.
— Вот и на кой он стал оправдываться? — шепнул Армин на ушко Эрену. — Мне его, конечно, жалко, но не могу отделаться от мысли, что топит себя Жанни грациозно.
— Твоя бабуля сказала бы, что ты такой чёрствый стал из-за своих «дурацких компьютерных игрулек», — со смешком ответил Эрен и натянул лямки рюкзака.
— Жанбой, твоё корыто сегодня поведёт Пик, ты ведь не против? — плутоватым голосом обратился к нему Порко.
— Кто? Я? Да я бы дал ей порулить вообще чем угодно.
— Эти дети такие милые! — с наигранным восхищением пролепетала Пик.
— Эй, я уже не ребёнок!
— Тише ты, — шикнула она ему. — Не вопи, когда взрослые разговаривают.
— Не будь так жестока, — вмешался Райнер, беря Пик под руку. — Парень дал тебе порулить тачкой, а ты горгонишься на него: всё время ведёшь себя так при Порко, чтобы угодить его желчной натурке.
— Ничего я не угождала! Я не из таких.
— Вот и славно.
И непринужденно повёл её вперёд.
Ребята гуляли до глубокой ночи. Эрен и Армин соврали родителям, что ночуют у Микасы, и не особенно терзались чувством вины: когда на носу шумное веселье, уже не до какой-то там честности.
Близился рассвет; приятели один за другим расходились по домам, провожали девочек и уносили с собой в рюкзаках обрывки хмельной молодости. Райнер с Эреном остались наедине и молча побрели вдоль зевающих домов, не решаясь посмотреть друг на друга.
— Ну, ладно, ты начнёшь или я? — Райнер первым набрался смелости.