Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
Его нежность такая же?
Не узнаешь, пока не поплатишься за собственную наивность.
Но как же хочется отдаться ей! Не думать о страхе и осторожности. Как же хочется быть просто девчонкой, разомлевшей от невинной ласки красивого мальчика.
«Разве Эрен красив? Нет, нет, я вовсе не так себе говорила! Я говорила, что у него красивый профиль, это совсем другое! Ему всё равно не сравниться с тем, кого я позабыла. Чьё лицо пытаюсь разглядеть в тумане грёз, но до сих пор не могу. Почему мне кажется, что я по-настоящему знала того незнакомца прежде, до падения с яблони? Может быть, просто обманываю себя, и его никогда
Микаса провожала его взглядом. Неотрывно наблюдала, как очертания Эрена растаскивала на кусочки тьма, а её ладонь продолжала пылать от прикосновения, которого не должно было случиться.
***
Они лежали на траве в саду госпожи Шпигель, умаявшись от хлопот по дому. Эрен щекотал шею хохочущей Микасы цветком магнолии под случайно срывающуюся с её языка брань. Они пинались босыми пятками, несли весёлую несусветную чушь и дружно дули в пушистый зад шмеля, кружащего над их головами. Оба делали вид, что неделю назад не было той агонии прощания на крыльце дома Аккерманов. Так было проще.
«В прошлой жизни, что бы ни случилось, я всегда мог предугадать поведение Микасы. Верная и прямолинейная — от таких людей знаешь, чего ожидать. Но что творится в её голове сейчас, невозможно понять. Вроде всё та же моя Микаса, но с другой стороны — чужой человек… Как бы я хотел знать, что мучило её в кошмарах, от которых она подрывалась с постели в загородном доме Армина и бежала на кухню, где до локтей намывала руки, захлёбываясь рыданиями. Хотел бы знать, почему она привязывается к безнадёжным людям, вроде этого Дементьева… И почему порой трудно понять, благосклонность или пренебрежение в её глазах? Забавно: меня это едва ли страшит. Неужто интригует? Ведь, несмотря на все различия с Микасой из прошлого, на неизвестность и мои бесконечные метания, я не бегу, не сторонюсь, не люблю меньше, чем прежде. Хотел бы сказать, что даже ещё сильнее, но это будет ложью, потому что сильнее стала лишь страсть, которую подпитывает невозможность обладать. До чего всё-таки дурак: сдалась Микасе она — моя запоздалая беспризорная любовь».
И его сознание унеслось в тот вечер, полный смятения, прямо на крыльцо дома Микасы. Он смотрел в её глаза, блестящие сквозь сумрак, а память дорисовывала радужные дорожки слёз на родном лице, хрупкую улыбку благодарности.
А вокруг цветы и кровь. Зелень, облитая золотом лучей. В груди расползается жгучая боль.
Невыносимо.
Но она улыбалась через эту невыносимую боль. Улыбалась ради него - слабого и бесполезного.
«…И ты… повязал мне свой шарф. Спасибо!»
Он будет бороться за её улыбку, сделает невозможное. Покалечит, разорвёт, убьёт.
Пылающие губы Микасы оказались в жалком сантиметре от его губ. Открыто. Долгожданно. Искренно. Сладко. Не вовремя. Он принёс первый поцелуй в жертву решительности и силе. Он растоптал откровение и ясность. Так было нужно.
И всё же…
– Почему я тогда не сделал этого?
– спросил он себя самого.
Почему не позволил жизни победить смерть? Почему не позволил ей заполнить собой пустоту? Почему вдруг вспомнил это мгновение в тот вечер?..
В дверном проёме показалась коляска госпожи Шпигель - маяк, освещающий путь обратно в настоящее. Хозяйка дома бодро въехала в сад и остановилась подле детей.
–
– Она показала на себе очертания собранных в пучок прядей.
– Просил передать тебе посылку, Микаса.
– Господин со светлыми волосами?
– Микаса резко подскочила с земли.
– Он ещё здесь?
– Нет, милая, он сразу же уехал.
– Откуда он вообще узнал, где ты?
– ворчливо заметил Эрен и сел, прислонившись спиной к стволу дерева.
– Жуткий какой-то тип…
– Да какая разница? Надо очень ему преследовать малолетку вроде меня!
– возмутилась Микаса.
Упаковка из малинового бархата, пастельно-жёлтая атласная лента - без сомнения, это был подарок. Но по какому поводу?
– Тот человек беспокоит тебя, дорогой друг?
– спросила Эрена госпожа Шпигель.
– Не знаю. Наверное.
– Он пожал плечами.
– Просто Микаса его не знает и беспечно доверилась.
– Он дал повод усомниться в доброте своих намерений?
– Мне показалось, он за многое испытывает чувство вины и скрывает нечто ужасное. При его деньгах обычно так и есть, - злорадно подытожил Йегер.
– Не стоит торопиться с осуждением. Прежде ты так и делал.
– Понимаю, я звучу как говнюк. Но не могу отделаться от дурного предчувствия, Грета, вот и всё.
– Он приложил к груди ладонь и смял ею ткань футболки.
– Истеричка ты, вот и всё, - передразнила его Микаса, усаживаясь рядом, и вскрыла обёртку своего подарка.
Сверху лежала миниатюрная открытка, на которой было выведено каллиграфическим почерком послание: «Спасибо, что не позволила мне уйти». Микаса улыбнулась и отложила открытку в сторону, принявшись оглядывать большую книгу в толстом переплёте. «Эрмитаж. Собрание живописи» - гласило английское название на обложке, где была нарисована черноволосая девушка с музыкальным инструментом.
– Ого… - удивилась Микаса. На её лице читалось одобрение.
– У этого джентльмена есть вкус, - поддержала госпожа Шпигель.
– Картина и впрямь чудесная, - справившись со своей злобой, добавил Эрен.
– Мне почему-то от неё очень спокойно, но в то же время хочется лить слёзы. Не знаю почему. Наверное, из-за того, какой печальный здесь свет. Зато цветы и фрукты настолько яркие, что аж тошно от красоты и умиротворения, когда вокруг столько тоски.
– Впервые слышу, чтобы выражали именно такие эмоции при взгляде на это полотно, - с интересом подметила госпожа Шпигель.
– У музыкантши в глазах есть что-то томное и таинственное.
– Это не она… - Микаса прыснула в кулачок.
– Это «Лютнист» Караваджо?{?}[Микеланджело Меризи да Караваджо (1571-1610 гг.) - итальянский художник, реформатор европейской живописи XVII века, основатель реализма в живописи, один из крупнейших мастеров барокко. Его знаменитая картина «Лютнист» существует в трёх версиях: В Эрмитаже в Санкт-Петербурге, в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и английской усадьбе Бадминтон-хаус.]. Андрогинный тип внешности музыканта символизирует единение противоположностей на примере согласия мужского и женского начал. То же самое относится к сочетанию природы и искусства, выраженному в цветах с фруктами и нотной тетради. Караваджо столь же известный и влиятельный мастер своего времени, какими были до него Рафаэль, Микеланджело или Леонардо.