Когда зацветет папоротник
Шрифт:
— Перетяни мне руку повыше раны, — приказала я Ромке. — Да не бойся ты! Это всего лишь кровь.
Ромка неумело принялся за дело. Жгут у него получился слабенький.
— Дайте-ка мне, молодой человек, — решительно отстранил его от меня Сергей Иванович. — А вы присмотрите пока за нашим трофеем. Как бы он прыть не проявил.
Пока Кряжимский перетягивал мне руку, я разглядывала лежащего на камнях мужчину.
Спортивное, тренированное тело. Сильные, мускулистые руки. Крепкий стриженый затылок.
Такому не составило бы труда расправиться с нами, если бы не мой случайный выстрел из ракетницы, который заставил его уворачиваться от пляшущего по пещере огненного смерча. А наши первоначальные планы были, пожалуй, слишком наивны, судя по тому, как быстро и метко он стреляет. Не иначе — профессионал.
Я заметила, как ритмично напрягаются и расслабляются мускулы на его руках, и сказала:
— Рома, поищи-ка в аптечке лейкопластырь.
— Зачем, Оля? — не понял меня Кряжимский. — Здесь нужна повязка, а не заплатка из пластыря. Сейчас я тебе рану обработаю и повязочку сооружу. По всем правилам — с косыночкой, чтобы руку поддерживала.
— Подождите, Сергей Иванович, — сказала я. — Сначала ему руки пластырем забинтуйте, а заодно и ноги, чтобы он не питал никаких глупых иллюзий на скорое освобождение.
— Ах вот в чем дело! — воскликнул Кряжимский. — Скажите, какая свободолюбивая натура. Ну, это сейчас мигом пройдет.
Он взял у Ромки пластырь и туго стянул им сначала руки мужчины, потом — ноги. После этого обработал мне рану, кровь из которой перестала уже идти, и наложил на рану тугую повязку.
— Спасибо, Сергей Иванович, — сказала я. — Откуда вы все это умеете?
— А, Оленька! — отмахнулся он. — Жизнь всему научит. А живу я уже — до-олго!
— Давайте знакомиться с нашим незваным гостем, — предложила я. — Что же мы его так держим — носом в камни?
Ромка с Сергеем Ивановичем вдвоем перевернули мужчину на спину. Лицо его было все в известняковой крошке и пыли, очки он потерял и щурился на нас близорукими злыми глазами.
— Вы об этом пожалеете! — заявил он хрипло, едва его только перевернули, потом откашлялся и добавил уже приятным, но очень раздраженным баритоном: — Очень пожалеете. И не думайте, что вам удастся скрыться от правосудия! На острове вас уже ждут мои люди! Немедленно меня освободите! Это нападение на работника милиции при исполнении служебных обязанностей!
— Закрой рот, милок! — сказал ему Сергей Иванович. — Пока я тебе его пластырем не заклеил. Мы сейчас сами посмотрим, кто ты такой.
Он быстро обыскал лежащего и с ненавистью глядящего на него мужчину и вытащил из внутреннего кармана жилетки темно-красное удостоверение.
— Смотри-ка, — сказал Сергей Иванович. — И впрямь — милиционер! И что же ты тут, милиционер, делаешь? В пещере-то? Бандитов ловишь? А, Виктор Владимирович? Удостоверение-то вам выдано в Питере. Это что же у вас — особое задание? А люди ваши, которые, как вы говорите, ждут нас на острове, они тоже из Питера или местные, может быть, дольские?
— Он что, в самом деле из милиции? — удивленно спросила я.
— А как же! — воскликнул Сергей Иванович, но в его голосе было что-то слишком много иронии. — Капитан милиции Штапов Виктор Владимирович. Питерское горуправление МВД. Собственной персоной. Прошу любить и жаловать.
— Послушайте! — сказал вдруг Штапов, обращаясь ко мне очень спокойным и рассудительным голосом. — Из всей вашей компании, я вижу, вы наиболее трезво мыслите. Это видно даже по вашим поступкам. Подумайте, зачем вам неприятности? Мы сможем договориться.
— О чем? — спросила я.
— Вы меня прежде всего развязываете, — сказал капитан милиции из Питера. — Мы делим все найденное на четверых и расходимся как друзья. Я обещаю, что не предприму против вас никаких враждебных действий. Ни сейчас, ни в будущем, никогда! Я гарантирую вам безопасность! Я могу вам это обещать абсолютно твердо. Слово мужчины!
— Вот, значит, что вас больше всего интересует, — сказала я, — разделим, значит, говорите? На четверых? Хорошо, я подумаю. А пока я буду думать, у меня есть следующее предложение. Мы — втроем — посмотрим, что мы там такое нашли. А вы — один — пока полежите, отдохнете. Согласны, товарищ капитан?
Он скрипнул зубами и промолчал.
Сергей Иванович уже торчал перед стеной, на которой висел щит, и внимательно его разглядывал.
— А знаешь, Оля! — сказал он. — Этот щит вряд ли из персидской добычи Разина. Он ведь — русский… У персов совершенно другие щиты были, круглые, а этот овальный. Очень ценный, кстати, щит, по всему видно. Одних камней на нем я насчитал пятьдесят четыре штуки. У большого, наверное, воеводы его отняли.
— А здесь что, в этих сундуках? — Я толкнула носком своей кроссовки один из них. — Пробовали уже их открывать?
— А они и не закрыты, похоже, — сказал Кряжимский и откинул крышку одного из сундуков.
В ноздри нам ударил щекочущий запах перца и гвоздики. Сундук, разделенный на множество отсеков перегородками, был доверху заполнен различными специями.
— Персией пахнет! — воскликнул Кряжимский. — Божественный запах.
Мы принялись рыться в тюках, сваленных под щитом. Там мы обнаружили смотанные тугими рулонами ткани.
Когда я попробовала развернуть один из рулонов, ткань начала расползаться прямо у меня на глазах и в руках у меня остались лишь обрывки и нитки.
Сергей Иванович обнаружил в одном из сундуков богато вышитую и убранную золотом и драгоценными камнями одежду.
Ромке повезло больше, он разыскал сундук с металлическими изделиями, украшенными удивительно тонкой чеканкой.
Но ни золота, ни изделий из золота не было. Драгоценные камни мы видели только на щите и на одежде. Клад производил странное впечатление. Не совсем понятно было, в чем же его особая ценность, ради чего стоило его с таким трудом прятать и убивать из-за него людей.