Когда закончится война
Шрифт:
С горем пополам я все-таки справилась с этой задачей. Легонько хлопаю мужчину по щеке, пытаясь привести в чувство.
– Ну пожалуйста... Пожалуйста, помогите мне. Я же одна не справлюсь!
В отчаянии прикусываю нижнюю губу. В глазах щиплет, и я изо всех сил сдерживаю слезы.
Словно утопающий, хватаюсь за плечи его гимнастерки и тяну на себя. Каждый сантиметр продвижения дается мне с трудом. А до Листеневки еще так далеко...
Сжимаю зубы и напрягаю мышцы. Руки болят, и спина уже затекает. Но от этого я лишь стараюсь еще
– Вы слышите меня, мы совсем недалеко, - утешаю я партизана и оглядываюсь назад. Нет, мы еще очень далеко от села...
Выстрелы гремят все ближе, а тянуть партизана становится все труднее.
Всхлипываю и тут же чувствую, как по щекам стекают дорожки слез. Что я могу сделать? Как ему помочь?!
И вот я уже рыдаю в голос. Вытирая слезы плечом, не останавливаюсь ни на секунду. Мне кажется, что, стоит мне остановиться, как тут же прервется его еле тлеющая жизнь.
– Ты Лильке моей передай... что я никогда не бросил бы их... я бы вернулся.
Внезапно я понимаю, откуда мне знакомы эти глаза. Передо мной же ни кто иной, как Павел. А видела я его раньше на том снимке, что взяла из сундука у баба Нюты.
– Хватит, - всхлипываю я и с остервенением продвигаю его еще на несколько сантиметров, - Вы сами ей все скажете, видите, я вас возвращаю...
Краешек губ партизана едва заметно дергается, словно он хочет улыбнуться.
– Отпусти воротник, все равно ты меня не дотащишь...
– мужчина закрывает глаза.
– Лучше стихи мне почитай...
Удивляюсь его странной просьбе. Как же можно думать о стихах в такую минуту? Может быть, он всего лишь бредит? Но я не могу отказать его просьбе. Однако и гимнастерку я не выпускаю из побелевших от напряжения рук. Я протаскиваю его еще на несколько сантиметров и вбираю в легкие прохладный свежий воздух.
Уж миновало много лет,
Но помнят люди эту дату,
Что выжгли кровью на войне
Простые русские солдаты.
И каждый год бессмертный полк
Несет Победы Знамя.
И на минуту шепот смолк.
Горит Святое пламя.
Чтоб Человеком человек
Назваться мог по праву,
Пусть пламя Памяти навек
На камне выжжет славу!
Потомки бережно хранят
Великий подвиг дедов.
Ценою боли и утрат -
Величие Победы!
Строки ложатся одна на другую легко и свободно. Словно это стихотворение уже существовало до меня. Но сейчас я ощущаю остро, как никогда, что я и мир - одно целое. Будто бы все, что существовало раньше, есть сейчас и будет потом - для меня... И все чувствуется и ощущается во сто крат сильнее, чем раньше.
Отпускаю его гимнастерку и падаю рядом с партизаном на колени. Всматриваюсь в его светлые глаза, которые неотрывно глядят на небо. Невольно я тоже поднимаю взгляд на небо и вижу лишь бесконечную серость...
– Не
Лихорадочно цепляюсь пальцами за свои волосы и пытаюсь различить в его остекленевших глазах хоть какой-нибудь отблеск жизни. Но глаза остаются такими же неживыми. Подернутые мутной дымкой, они кажутся мне сделанными из мрамора.
Прислоняю пальцы к его шее. Пытаюсь уловить хотя бы едва заметный пульс. Сигнал к тому, что надо действовать. Но ничего не происходит. Я сижу перед ним на коленях долгое время, но так и не улавливаю биение сердца.
Тогда я вскакиваю на ноги и кидаюсь прочь. Бегу, продираясь сквозь деревья. И длинные ветки больно бьют меня по лицу.
Ненависть и боль, которые слились внутри меня в один большой ком, ставший у меня посреди горла, сделали свое дело. Я несусь, словно пытаюсь убежать от смерти. Налетаю на деревья, отскакиваю от них и бегу дальше. Боюсь даже моргать, потому что знаю: стоит только хоть на секундочку закрыть глаза, как я увижу его. Мертвого. Павел даже сейчас будто бы лежит передо мной с остекленевшими мутными глазами. И его холодные губы почти беззвучно шепчут: 'Эх, война... Что же ты наделала? Я же обещал ей, что вернусь...'
Я до сих пор будто бы слышу эти придуманные мною слова. Меня по-прежнему пробирает дрожь от этой несуществующей фразы...
***
А вдруг, Тихон тоже сейчас где-нибудь умирает? Я же убежала тогда, и даже ни разу не оглянулась...
Мысль о том, что Тихон сейчас в опасности, подстегивает меня бежать дальше. Если я опоздаю, и по моей вине умрет еще и Тихон, то я точно сойду с ума...
Я бегу не чувствуя под собой ног. Слева и справа от меня мелькают деревья, в ушах свистит ветер. А в голове все еще звучит тот выстрел. Вспоминая о том, что произошло всего лишь несколько часов назад, холодею от ужаса. По спине бегут мурашки, и волосы на голове, кажется, встают дыбом.
За то время, что я потратила зря, могло произойти все, что угодно. Моя фантазия рисует мне самые мрачные перспективы развития событий. Пытаюсь отогнать от себя тяжелые мысли. Кажется, так легче бежать.
Сердце бешено колотится в грудной клетке, и ужасно колет в правом боку от быстрого бега. Я начинаю задыхаться, но мысль о том, что я могу не успеть, подстегивает меня бежать дальше.
Главное не останавливаться. Бежать, только бежать. Еще быстрее. Главное не споткнуться. Понимаю, что, если упаду, то уже не встану.
Мысль о том, что скоро деревья начнут редеть, и я достигну окраины леса, придает мне сил. В конце концов, должен же лес кончиться когда-нибудь?! Во мне словно просыпается второе дыхание и я уже почти лечу над землей, рискуя врезаться в дерево. Кажется, ему все-таки нет конца.
В голове снова, словно бешеные бабочки, роются непрошенные мысли. Пытаюсь разобраться в них, но тщетно. Мозг уже кипит. Еще немного, и я перегорю. Больше всего на свете мне хочется сейчас лечь и больше не вставать.