Когда закончится война
Шрифт:
Послушно кладу книги на стол, а сама прислоняюсь к косяку двери. Ладно, я могу постоять здесь. Буду на подхвате, если потребуется чем-то помочь.
– Я тебе удивляюсь, - говорит вдруг мама, глядя на меня сверху вниз.
– Почему?
– машинально переспрашиваю я ее, наблюдая за тем, как ловко она метелочкой сметает с антресоли
– Такая хорошенькая стала, - нараспев произносит мама, но тут же смущается, наткнувшись на мой скептический взгляд.
– Я имею в виду, послушная. Старательная такая, не грубишь ни мне, ни отцу. Как будто тебя подменили в этом лагере.
Мама смеется, откинув голову назад, и почти сразу же чихает от пыли.
– Будь здорова, - на автомате произношу я, погруженная в свои мысли.
Недавно я была с родителями на природе. Когда узнала, что они собираются пожить пару-тройку дней в палатке, сразу же попросилась ехать с ними. Они, конечно, очень удивились, но спорить не стали.
Звезды, как сказал тогда Тихон, всегда одинаковые. Он был прав. Они те же самые. Только все же дальше, чем были в тот раз.
Теперь я вижу, что все уже не такое, какое было раньше. Я не могу даже самой себе объяснить этого. Но во мне утвердилось чувство, что все, что было до этого, было не настоящим. И не стоящим. Наверно, я просто стала по-другому смотреть на этот мир.
– А ну-ка, - перебивает мои воспоминания мама.
– Возьми вот это, а я сейчас спущусь.
Забираю из ее рук большую книгу. Мама слезает со стула и подходит ко мне. Садимся вместе с нею за стол, подвигая стулья друг к другу. Мама, как я минуту назад, сдувает пыль с обложки и открывает книгу. Понимаю, что это фотоальбом.
– А я думала, что он остался в старой квартире, - задумчиво говорит мама, листая страницы.
Краем глаза наблюдаю за ее действиями. Сейчас у меня нет особого желания смотреть фотографии столетней давности и слушать рассказы о том, как
Тут мама-пионер, на другой странице мама-комсомолка. Дальше идут совсем старые потертые и давно выцветшие фотографии.
В коридоре зазвонил телефон.
– Подержи-ка, - мама подвигает ко мне альбом и выходит из комнаты.
Опускаю глаза на старые фотографии и вдруг вспоминаю о том снимке, который я взяла из сундука бабы Нюты. На той фотографии изображен Павел.
Возвращаюсь к себе в комнату и достаю снимок из верхнего ящика стола. Я нашла его в кармане джинс, он так и остался там, куда я его тогда положила.
Возвращаюсь назад и аккуратно вкладываю фотографию в свободную ячейку. И пусть этот человек мне никем не доводится, он, как и все остальные солдаты времен войны, настоящий пример мужества и героизма. Именно этим людям я обязана тем, что живу.
В комнату входит мама.
– Кто звонил?
– машинально спрашиваю я у нее, глядя на выцветшие фотографии.
– Кто-кто... Кто еще нам может звонить? Феликс твой.
– А почему же ты мне трубку не дала?
– Вы опять с ним проболтаете два часа... Тем более, он мне сказал, что зайдет за тобой. В кино наговоритесь.
– Мам, ну вообще-то в кино не разговаривать ходят, а фильм смотреть...
– Ну ладно, ладно...
– мама заметила фотографию Павла.
– Странно, - говорит она задумчиво, рассматривая фотоснимок.
– А вот эту фотографию я совсем не помню...
Слышу знакомый лай, который отвлекает меня от своих мыслей. Опускаю голову вниз, и вижу своего Джима, который уже лезет мне носом к лицу, привлекая к себе внимание. Вздыхаю, гладя его по лохматой голове.
Улыбаюсь своим мыслям и опускаюсь перед псом на корточки. С улыбкой протягиваю ему свою ладонь и вполголоса говорю:
– Дай, Джим, на счастье лапу мне.