Когда засмеется сфинкс
Шрифт:
Фрэнк огляделся вокруг, пожалуй, лучше места для нападения трудно придумать, тем более входящий под арку, пока глаза не привыкнут, будет слегка ослеплен — снаружи значительно светлее. Он отодвинул носком ботинка крышку бачка, протиснулся в нишу и прижался спиной к стене, пахнущей цементом и еще чем-то тухлым.
Ждать пришлось недолго. Где-то недалеко хлопнула дверь, кто-то чертыхнулся, очевидно, споткнувшись, затем раздались уверенные и твердые шаги, несомненно, мужские.
Фрэнк осторожно, затаив дыхание, выглянул из своего укрытия.
На сером фоне проема он увидел четкий силуэт долговязой фигуры. Это был Дылда. На его голове все так же лопухами оттопыривались уши. Слегка покачиваясь, он двигался по самой середине, что-то тихо насвистывая, шел быстро, видимо, торопился к ожидавшей на улице машине.
Грег выругал себя, что не догадался в спешке осмотреть прилегающие переулки.
Дылда проскочил от него в каких-нибудь двух-трех метрах. Пахнуло запахом крепкого мужского одеколона и табака. Фрэнк перешагнул через бак, выхватил пистолет и навскидку выстрелил в затылок бандита.
Грохнуло очень громко. Грег, вздрогнув, присел и пожалел, что забыл навинтить на ствол глушитель. Звук заметался в каменном туннеле, слегка заложило уши, от запаха пороха запершило в горле, защекотало в носу. Он чихнул.
Дылда, даже не вскрикнув, рухнул лицом вниз. Фрэнк подбежал и наклонился над гангстером. Пуля крупного калибра снесла часть черепа — человек был мертв, зубы оскалились, на лице застыла гримаса боли. Вокруг головы расплывалось черное пятно, слышалось тихое журчание — это текла кровь.
Грег, не выпуская оружия из рук, опрометью бросился из-под арки. На улице никого. Ни автомобилей, ни прохожих. Скорее всего в логове не услышали выстрела. Фрэнк, еле сдерживая желание побежать, перешел на противоположную сторону и, стараясь не оглядываться, направился к центру. Его удивило, что, убив человека, он не испытывает ни раскаяния, ни каких-то иных чувств: нервного потрясения, жалости, сожаления, о которых читал в книгах. Нет. Ничего подобного. Правда, не ощущалось и сладостного удовлетворения местью от того, что наконец-то он рассчитался за гибель друга и надругательство над малышкой. Он был удивительно спокоен — это даже насторожило: неужели настолько очерствел и, лишив жизни, пусть негодяя, подонка, но все же человека, не ощущает никаких эмоций.
А ведь, помнится, совсем недавно, возвращаясь из пригорода, торопясь побыстрее добраться до квартиры О'Нейли, он наехал на перебегающего дорогу козленка и чуть-чуть не заревел от жалости. Теперь же было полное безразличие, словно он не совершил самое настоящее убийство, а походя швырнул в урну окурок.
Сзади показался желтый свет фар, с надрывом заурчал мотор. Грег юркнул в парадное и затаился. Автомобиль — развозящий хлеб фургон — прогрохотал мимо. Фрэнк покинул подъезд, распахнул плащ и неторопливо побрел по тротуару.
Глава IX
Информация для размышлений
Домой Фрэнк возвратился поздно. Настроение было препротивное, но совет, данный Майком, — покопаться в делишках Робинсона — вселил надежду, среди мрака, окутавшего загадочное происшествие, засветился, словно светлячок в дремучем лесу, крошечный огонек, к которому он, Фрэнк, и собрался продираться сквозь шипы и непролазные завалы. Он сразу позвонил Джин. Не дождавшись ответа, повесил трубку, отключил телефон, прошлепал босыми ногами в ванную и встал под душ. Грег любил перед сном поплескаться под упругими освежающими струями, включая автомат, чередующий подачу то холодной, то горячей воды, что всегда благотворно действовало на нервную систему. Выскочив на резиновый коврик, насухо растерся мохнатым полотенцем, проглотил пару патентованных таблеток снотворного и завалился спать.
Когда Фрэнк открыл глаза, сквозь неплотно задернутые шторы пробивались яркие лучи солнца, в них, золотясь в воздухе, реяли пылинки. «Видно, хозяйка в мое отсутствие не утруждала себя уборкой», — подумал он и, покосившись на будильник, обнаружил, что уже девять. Грег быстро, по заведенной еще во время житья у Креб-сов привычке сделал зарядку, принял душ, наскоро прожевал бутерброд с ветчиной, запив его чашкой кофе с молоком, захватил «Поляроид» — автоматический фотоаппарат и выбежал на улицу.
Он намеревался побывать на местах происшествий: в церкви, помещении выставки цветов и театре. Осмотреться в обстановке, опросить очевидцев, а если уж очень повезет, обнаружить что-либо, проливающее свет на события предыдущей недели.
Фрэнк возвратился, не чувствуя ног от усталости, после полудня. Как он и ожидал, осмотр и беседа с несколькими на редкость бестолковыми и болтливыми свидетелями дали очень мало, но все же кое-что разузнать удалось. Большинство очевидцев — это были самые разные люди по характеру и общественному положению — в результате сводили весь разговор к деяниям каких-то сверхъестественных сил. А методистка с выставки — средних лет экспансивная особа в очках, которые закрывали пол-лица, так и заявила: перед событием она видела какие-то бесплотные тени, и вели они себя очень подозрительно. Как Грег ни бился, пытаясь выяснить, в чем же заключалась эта подозрительность, путного ответа не получил.
Грег никогда не анализировал материал по частям, вернее, не делал никаких выводов в процессе следствия. Он, как его учил Хитрый Опоссум, старался сначала собрать побольше, не разделяя сведения на важные и второстепенные, и, когда, по его мнению, накапливалось достаточно, уединялся, отрешаясь от всех связей с внешним миром, и приступал скрупулезно раскладывать «по полочкам и кучкам» все, что у него имелось.
Вот и сейчас заполненный записями блокнот и вынутые из бокса фотоаппарата уже обработанные снимки он сложил в большой бумажный конверт и, написав на нем: «Церковь, выставка, варьете», запер в ящик стола. Да, набегался он сегодня, словно спортсмен-марафонец.
На кухне, вытащив из холодильника расфасованные припасы, он быстренько приготовил еду. Из пакета с замороженным овощным супом, пары готовых нежно-розовых бифштексов и банки пива получился неплохой обед.
Когда он закладывал грязную посуду в мойку, в передней раздался звонок. Фрэнк положил тарелки на кухонный столик, вытер руки полотенцем и побежал открывать.
На пороге стоял полицейский с большим серым пакетом, перетянутым шпагатом и опечатанным сургучными печатями. Увидев Грега, он, почтительно откашлявшись, спросил: