Когда завидуют мертвым
Шрифт:
«Ты просто про ХАРП еще не знаешь, наивная», — подумал Николай.
— А я вот давно уже ничего не читал, — добавил он вслух, стараясь поддерживать разговор.
Металл крутой лестницы, ведущей на верхний уровень, бряцал под ногами, когда они стали подниматься вверх. Васнецов, дабы не разводить неловкого молчания, хотел было предостеречь ее, мол, аккуратнее на ступеньках, не ушибись, но она довольно ловко оказалась наверху. А вот Николаю казалось, что он взбирается неуклюже. Все-таки для него это было непривычно. Взобравшись на второй уровень города, он даже почувствовал легкое головокружение. Прожив всю жизнь в подвале, Васнецов только сейчас понял, что боится
— Ты у нас впервые? — спросила девушка.
— Да. Никогда тут не был раньше.
Он, конечно, лукавил и понимал это. Он вообще нигде никогда не был, и только это путешествие позволило ему увидеть то, что осталось от Москвы, Котельнича и еще многих мест по дороге. И все это, как и сам Вавилон, он видел, конечно, впервые.
— Ну и как, нравится у нас?
— Да. Интересно. Необычно. Город под куполом… Ни на что не похоже…
— Да, отстроились капитально. Живем, можно сказать, не тужим. Ты, наверное, много мест повидал. Завидую. А я вот всю жизнь тут, — вздохнула она.
Они прошли по деревянному мостику и по крыше какого-то ангара. Затем снова лестница. На сей раз не такая высокая и менее экстремальная.
— Не завидуй. Нечего кругом видеть. Кругом смерть, снег и запустение.
— Да, конечно, я понимаю. — Она снова вздохнула. — Слушай. — Она слегка хлопнула себя по лбу. — А как звать тебя? Совсем из головы вылетело спросить.
Девушка остановилась и, виновато улыбаясь, посмотрела на него.
— Николай.
— Николай? — Выражение ее лица стало немного удивленным, как тогда, когда она слушала музыку и бросила на него мимолетный взгляд. — Коля, значит? Как интересно. А я Лера.
— Очень приятно, Лера. А почему тебе мое имя таким интересным показалось?
— Да так.
Она пожала плечами и вошла в узкий и тускло освещенный редкими лампами коридор. Справа от них шла стена из рифленого железа, в которой через равные промежутки находились закрытые деревянные двери с номерами и пара дверей с надписью «туалет». В левой стене дверей не было, но метров через двадцать была ниша, где на табуретке сидел пожилой мужчина в тулупе и дремал. За ним находилась массивная дверь с небольшим стеклянным окошком. Дверь выходила на улицу. Васнецов обратил внимание, что там какая-то открытая площадка, огороженная мешками, видимо наполненными песком. Они опоясывали что-то массивное, стоящее на треноге и накрытое большим и добротным чехлом из звериных шкур.
— Дядя Петя, опять спишь на посту? — звонко смеясь, сказала Лера, проходя мимо.
Тот зашевелился, закряхтел и потер глаза.
— Эх, егоза. Ну, постой сама. Чего я там не видел, на улице? Метель началась.
— Да ладно, дядь Петь, не сердись. Я шучу. А то заходи, чаю налью.
— У меня свой в термосочке. Да и ты, вон, не одна. Ишь ты…
— Ну что ты болтаешь? — Девушка обернулась и укоризненно посмотрела на старика. И на ее бледных и худых щеках проступил румянец.
— Ладно-ладно, ступай, — махнул он рукой, тихо смеясь.
Идти оставалось недолго. Возле очередной двери девушка остановилась.
— Ну, вот и мое жилище. — Она облокотилась локтями о степу, заведя назад руки. — Спасибо, что проводил.
— Послушай, Лера, я ведь спросить хотел кое о чем.
Она открыла дверь и вошла в нее.
— Ну, заходи тогда. Поболтаем, — кивнула она.
Жилищем был железный контейнер с отверстием для вентиляции и одиноко свисающей
— Где ты все это берешь? — спросил Васнецов, искренне удивляясь такому обилию кассет, магнитофонов и книг.
— Иногда в поход с амазонками нашими хожу. Ну, если недалеко. В ближайшие поселки. Кое-что из техники починить приносят. Я умею.
— Так ты живешь этим? Ну, торговлей и ремонтом?
— Да нет. Не совсем. Это дополнительный заработок. А так… Я ведь грамоте обучена. Мама, спасибо ей, научила. Ну, я вот иногда всякие статейки для нашей газетки «Вавилонский абзац» стряпаю. Ну и комиксы туда рисую, для неграмотных. Картинки всякие на заказ. Короче, не голодаю. И право на электричество имею. А это не каждому дано. Ну и гостиница. Она ведь мамина была. Родителей, точнее. Но отца я совсем не помню. Он давно погиб в какой-то стычке. Ну, я дела по гостинице Матвею передала, а сама стабильную долю за это имею. Я тут типа из зажиточных. — Она лукаво улыбнулась.
— Понятно. — Николай кивнул.
— Чаю хочешь? Из сушеных ягод шиповника. Редкая вещь.
— Нет, спасибо. — Он мотнул головой и продолжил осматривать обилие книг. — И ты все это перечитала?
— Нет. — Она засмеялась. — Это все я мечтаю прочитать. Так ты о чем меня спросить хотел?
— Ах… Да… Слушай. — Он почесал затылок. — Вот ты когда в первый раз меня увидела, ты как-то посмотрела странно…
— Ну да. — Она кивнула и снова улыбнулась. На сей раз грустно. — Ну, это так. Всколыхнуло что-то в тебе мои детские воспоминания.
— Детские воспоминания? О чем я тебе мог напомнить? — удивился Васнецов.
— Ты понимаешь, я ведь росла без отца. Мать сильно маялась. Да и болела она. Однажды в Вавилон пришел человек один. Да на постой остановился в гостинице нашей. Это было лет шесть назад. Или больше. Он не похожий был на других. Не было в нем никакой напыщенности и хвастовства. И хамом он не был. Ну, это вроде как не мужской характер. Такие мужики и не запоминаются, и не привлекают ничем. Но тут другое. Он был огромный просто. Великан. Сильный. Суровый. И добрый одновременно. Умный и грустный немного. Вот такой человек, с такими качествами, запоминается надолго. Да на всю жизнь, чего уж там… Я ведь… Пацанка мелкая, влюбилась в него просто. Ну как в такого не влюбиться? Ну а мама моя вообще голову потеряла. Так и увивалась вокруг него. Я даже ревновала немного. — Лера хихикнула. — Он-то сразу понял, чего от него хотят. Чтоб под крыло свое могучее взял нас. Чтобы остался. Но он сразу сказал, что не останется. И что никаких отношений… В общем… Но меня, покуда жил у нас, рукопашному бою поучил чуток. Научил этому, паяльному делу. — Она кивнула на магнитофоны. — Он где-то месяц у нас жил или чуть больше.
Николай недоумевал. Отчего он напомнил ей этого человека? Конечно, лестно такое сравнение, но он ощущал себя не могучим великаном, влюбляющим в себя своей безграничной силой настоящего мужчины. Он ощущал себя неприметным и непутевым блаженным, как метко заметил Людоед… Даже в баре эти женщины не обратили на него никакого внимания, пока он не стал демонстративно уходить. Так кого он мог ей напомнить? Что вообще может быть общего у них, у двух молодых людей, всю жизнь проживших в узких рамках своих обителей, между которыми бездна накрытых снегом руин цивилизации?