Кого не взяли на небо
Шрифт:
Волк перехватил её взгляд.
— Иди сюда, дурашка, ты совсем продрогла, — зверь распахнул объятия,— Не бойся, я тебя не съем, погрею.
Она присела рядышком и прижалась к восхитительному меху.
— Отдай мне своё тело, Селести. Пожалуйста.
Сладкая истома пробежала по телу девушки, тоска и холод отступили; она согрелась, восхитительная сказка возвращалась.
— А что будет со мной, волк? Я умру?
— Нет, — рассмеялся Волк, — Ты останешься наслаждаться волшебным сиянием ума. Так долго, как только захочешь.
—
— Я пойду спасать ваш грёбаный мир, — ответил зверь».
* * *
— И где она сейчас? — спросил Монакура, передавая Йоле толстую самокрутку.
— Здесь она, с нами. Грезит наяву. Её прёт, как всю Тримурти. Но это не пробуждение.
Красноволосая женщина глубоко затянулась и выпустила в потолок сизую струю. В дверь робко постучали.
— Зайди, — оборонила Йоля.
Маленькая кривая женщина сжимала в правой руке три деревянные огромные пивные кружки, а в левой несла дымящийся котелок.
— Обед, — сказала Соткен, — Вам стоит подкрепиться. Обалденная сказка.
— Подслушивала? — поинтересовался Монакура, принимая угощение.
— Ага, — Соткен тряхнула распущенными волосами.
— Подслушивать полезно, — бывший барабанщик дунул на шапку пены, и пригубил прохладный эль, — Зашла бы к нам пораньше, мы взрослые люди, никто не откажется от классической троечки. Где недоросли?
— Думаю тискаются в гроте под скалой, что у реки, — ответила кривушка, — Грозу пережидают.
Она оказалась права.
* * *
Аглая Бездна выбралась из каменной чаши, заполненной прозрачной водой и принялась торопливо одеваться.
— Ты меня поразил, лив. Как мужчина. Мне понравилось притворяться мёртвой девушкой. Ни разу не жалею, что потеряла девственность в объятиях постапокалиптического месье Бертрана*. И спасибо за рассказ, он клёвый.
*Примечание: «месье Бертран»: имеется ввиду сержант Франсуа Бертран — культовый вампир и некросадист XIX века.
Лицо девушки цвело, будто цветок алой розы, по шее стекали капельки крови.
Скаидрис не ответил: лив стоял недвижно лицом к стене, испещрённой оттисками.
— Ты словно обречённый ребёнок в подвале Растина Парра*. Сегодня будут ещё мистические легенды в исполнении одного лохматого мальчишки?
*Примечание: «Растин Парр»: лесной отшельник, пособник Элли Кедвард, известной как ведьма из Блёр. Выстраивал обречённых на смерть детей вдоль стены в подвале своего дома.
— Будут, — ответил лив.
Протянув вперёд руку, он растопырил пальцы, и с силой впечатал ладонь в поверхность скалы. Его рука продавила стену, словно мягкий пластилин, он немного подержал свою ладонь, что погрузилась в каменный монолит, а потом осторожно отнял её от поверхности, оставляя на той глубокий оттиск.
— Гроза кончилась. Пойдём, я покажу тебе могилу Турайдской Розы.
Он скрылся в зарослях кустарника на выходе из грота.
Опешившая девушка некоторое время стояла на месте, взирая на стену. Потом робко подошла ближе и потрогала отпечаток его руки. Тот был слегка тёплый, а стена рядом твёрдой и холодной, как и подобает камню. Аглая Бездна растопырила ладонь и приблизила её к поверхности, но, глубоко вздохнув, опустила руку.
— Не в этот раз, — пробормотала она, и, вцепившись в штурмовую винтовку, что висела у неё на шее, заспешила к выходу.
Когда её гулкие шаги, отражённые эхом от покрытых древними оттисками стен, стихли, в тёмном закоулке пещеры, там, где из-под каменной плиты истекал чистый, как слеза, родник, раздался тихий женский плач.
* * *
— Это здесь, — сказал Скаидрис, залезая в непролазную чащу, и раздвигая сплетённые стебли высоких трав и колючие ветки кустарника, скрывающие что-то тёмное на земле под собой.
—«Turaidas Rose, 1601 — 1620», — прочла Аглая полустёртую готическую надпись, вырезанную на чёрной мраморной плите, установленной у основания двух огромных лип, сросшихся вместе.
Обладая разными стволами, некоторые из которых уже зачахли и рассыпались в труху, гигантская крона дерева жила, раскинувшись толстенными кривыми ветвями в разные стороны. Некоторые, толщиной с руку тролля, спускались к земле, нежно обнимая могилу под собой.
Девушка положила обе ладони на чёрную плиту:
— Рассказывай свою легенду, лив.
Скаидрис присел рядом, и приобнял её за талию:
— Тебе правда понравилось там, на алтаре пещеры?
Аглая Бездна томно прикрыла глаза и легко кивнула.
— Слушай же историю Майи, Турайдской Розы, — приободрился лив.
Легенда о Розе.
«Старый Греф, шведский мечник, тяжело ступал по замковому двору, мощёному корявыми булыжниками. Иногда камни расступались, впуская в свои неровные ряды щербатые гранитные плиты. И камни и плиты блестели от крови. Обитатели Турайда хоронили своих покойников прямо во дворе. Теперь они мертвы. Гордые ливы полегли все до единого, прихватив с собой на тот свет немало шведских воинов. А если кто и выжил, то он, Греф, сейчас это исправит. Мечник выполнял последний приказ Снурлсона, своего командира: добивал смертельно раненных, и начал он с самого Снурлсона — ливский клинок не оставил командиру ни шанса, пронзив его печень.
Груды трупов. Где же выкопать такую огромную яму, чтобы поместились все? Придётся тащить мертвецов за крепостную стену, или похоронить своих здесь, а ливов сбросить в крепостной ров? Вороньё да волки сожрут.
Взгляд синих выцветших глаз упал на труп женщины; она сжимала в руках рукоятку тяжёлого двуручного меча, рядом валялись тела двух шведов, один тихонько стонал. Греф слегка ткнул его кончиком меча:
— Идти можешь или пожелаешь удар милосердия?
Ответа не последовало, лишь протяжный стон. Греф приставил клинок к основанию шеи солдата и сильно нажал.