Кого не ждали
Шрифт:
— А она не кажется тебе странной? Другие просят украшения и наряды, дома и лошадей, земли и золото. Иногда просят какие-то мелочи. Иногда просят петь песни, сложенные в честь них и приносить цветы. Иногда просят всё вместе. А я хочу мира для родины и соседних стран.
— Для нашей мечты я сделаю всё, что смогу!
— Как это хорошо! Вместе мы обязательно добьёмся более доброго будущего для детей…
— Каких детей?
— Для всех… И для этих, — показывает глазами на девочку и мальчика. — И для своих…
— Ты хочешь, чтобы у нас были дети?
— Хочу… — и тут же спохватившись: — Но я этого не говорила.
— То есть, не хочешь… почему?
— Неприлично такое говорить… Ты мне даже не жених… и вообще не собираешься жениться.
— Собираюсь и только на тебе. А ты согласна быть моей невестой?
— Мне никто не нужен кроме тебя…
— Тогда будем готовить свадьбу?
— Нет. У меня есть пока неотложные дела, а ты не можешь ещё сказать, где мы будем жить. И мир не улучшился, а время уходит.
— Разве ты бездействуешь? Если уж меня полонила своей мечтой, есть, следовательно, и другие.
— Люди не слушают меня. Все их интересы вращаются вокруг сражений, грабежей соседей. И за этим видны мстительность и ненависть. И разговоры, и песни о том же…
— Нравоучения никто не любит. И мы не вправе их поучать. Надо предлагать истории, которые наводят на размышления.
— У тебя получаются интересные истории… Как это здорово: я не одна! И ты, и они со мной! — девушка выпустила меня из объятия, повернулась к детям, беседующим в стороне от нас.
— И они? Они здешние?
— Девочка, Цветана, из Новодалья…
— То есть, из разных стран, значит…
— Ничего не значит! Они подружились и хотят быть вместе… всегда… Им необходимо мирное будущее, они мечтают о нём!
— Это ты их наградила миролюбием?
— Оно в них жило, я только помогла им разглядеть его…
— Ты обладаешь удивительной способностью вдохновлять людей на такие дела, которые им в голову бы не пришли…
— Да ну, я обычный человек. И мечта простая. Но у многих замутнено сознание, им и кажутся мои мечты несбыточными. Пойдём, я представлю тебя им.
— Королю я уже представился… А девочку зовут Цветана.
— Это не просто девочка, это графиня…
— Кстати, где вы живёте?
— Пока во дворце. Может и для тебя Вячеслав найдёт место…
— Не надо, я снял комнату в городе.
— А деньги?
— Не беспокойся, пока есть. Понадобятся — заработаю. Я теперь врач-травник.
Мы направились к мальчику и девочке. Нужно было познакомиться с ними поближе.
Для совершенствования моих легенд кое-что сделал один из моих новых знакомых. Он появился внезапно и так же внезапно ушёл. Я не пытался его задержать: у каждого был свой путь. Кто из нас больше учился у другого, я бы затруднился ответить.
Однажды, завтракая в трактире, я вдруг ощутил чью-то руку в моём кармане. У меня не было ни малейшего желания лишиться накопленных денег, поэтому я выхватил кинжал и, обернувшись, приставил лезвие к горлу вора. Трактирщик, лакомившийся яблочным пирогом, прислонившись к стойке, ничего не сказал. То ли не заметил, то ли предпочёл не вмешиваться. Кроме нас троих в трактире никого не было.
Вор оказался парнишкой лет шестнадцати-семнадцати. Худым, бледным, бедно одетым, но чистым. В тёмных глазах не испуг, а усталость.
— Знаешь, я не намерен делиться с тобой моими монетами.
— Я бы тоже с тобой никогда не поделился, — огрызнулся он.
— Для пойманного вора ты слишком смел. Что бы мне с тобой сделать? Сдать стражникам или прирезать?
Трактирщик наполнил кружку морсом и стал пить его с таким видом, будто его происходящее не касается.
— Лучше прирежь, — посоветовал парнишка. — Я не хочу жить.
— Не рано ли ты разочаровался в жизни?
— Мне надоело зарабатывать деньги таким способом.
— Неужели ты ничему не обучен?
— Обучен, но моё мастерство никому не нужно.
— Что же ты умеешь?
— Петь, играть, слагать стихи, песни и разные истории.
— Ну и будь менестрелем, а не вором.
— Сейчас не нужны настоящие менестрели, — с горечью произнёс он. — Ну, что медлишь? Хочешь прирезать — прирежь. Что ты медлишь?
— Пожалел бы мать или кого-то из своих родных.
— У меня нет родных. И родителей нет. И тебе меня не жалко.
— Ты — глупец. И недостоин зваться менестрелем.
— Я менестрель, сын и внук менестрелей! — гордо произнёс воришка, потом чуть тише исправился: — Точнее, я был менестрелем. Я не хочу быть таким менестрелем, которых слушают сейчас. Не хочу описывать битвы, поединки, сражения, кровную месть! Ты медлишь, и я боюсь, что ты передумаешь. Я ненавижу тебя, всех, а больше самого себя за то, что отказался от своей мечты, своих надежд.
— А я от себя не отказался.
— Противно слушать твои слова о себе.
— Я собираю легенды родной страны. Добрые легенды. И рассказываю людям о них самих. Им интересно слушать.
— Рассказываешь о мире и доброте? Рассказываешь очерствевшим людям о справедливости? — воришка приподнял брови. — Врёшь! Тебя никто не станет слушать! Я сам рассказывал настоящие легенды, но меня гнали отовсюду и высмеивали!
Пока я говорил с ним, он незаметно достал старинный кинжал.
— Может, если я тебя отправлю за Грань, стражники отправят меня вслед?
Я выбил кинжал из его руки.
— Ты даже драться не умеешь.
— Менестрель не обязан учиться воинскому искусству.