Кого за смертью посылать
Шрифт:
Жихарь мигом припомнил, как в Адских Вертепах влетел в бездонное чрево Мироеда Красный Петух Будимир, как в темнице Вавилона туда же отправился переменчивый меч Симулякр…
— Точно! — сказал он. — Такого ему не переварить… Только ведь и Смертушка не уцелеет, испепелится!
— Она-то уцелеет, не бойся. Я ее знаю. Она вечная, как и сам Мироед. Ох и задаст она мне, ох и взбутетенит!
— Сам виноват, — сказал Жихарь. — Нечего было тайны разводить. Не люблю, когда меня используют втемную. Только как нам сундучок переправить ему в пасть? Он ведь тоже кое-чего соображает. Тебя ведь перехитрил…
— Ему шея аркан захватить, — предложил Сочиняй-багатур. — Он рота открывать, ты туда бросать…
— Может быть, удивить злонравного сэра Мироеда каким-нибудь чудом, чтобы он разинул пасть?
— Для этого сперва надо найти Мироеда, — сказал Жихарь. — Индрик-зверь во второй раз не повезет нас в Адские Вертепы. Даже если и согласится — где того Индрика найдешь?
— Думаю, что он сам нас найдет в свое время, — сказал Лю Седьмой. — Он не упустит случая поглумиться и позлорадствовать над своими врагами… Так что надо ждать…
— Три дня, — напомнил Колобок. — А потом — вспышка справа! Вспышка слева! И мы носимся над землей в виде облаков пепла!
— Почем ты знаешь, хвастливая горбушка?
— Так буковки-то красные! Верней, цифирки! Которые пляшут и меняются!
— И о чем они говорят, сэр Гомункул?
— Это такое устройство — вроде нашей Калечины-Малечины, они определяют время. Но Калечина-Малечина отсчитывает только часы, да и то приблизительно, а тут всякое мгновение на учете. Вот по цифрам и выходит — три дня с небольшим… Иначе надо этот сундучок уносить как можно дальше, в нежилые каменные места, и бежать от него сломя голову…
— Никуда я бежать не буду, — сказал Жихарь. — Лучше наоборот, собрать всех людей на свете вокруг смертоносного сундучка, да всем и пойти на распыл, чтобы не мучиться.
— И времени на то нет, и люди своей волей не соберутся, — сказал Беломор. — Многие, пожалуй, еще и не поняли, что произошло…
— Увы, это так, — сказал Лю Седьмой, отпил из своего жбана персиковой настойки и пустил посудину по кругу. — Жизнь человека между Небом и Землей — как прыжок скакуна через расщелину: в одно мгновение она промелькнет и исчезнет бесследно. Сами собой, неведомо как, вещи приходят оттуда. Сами по себе, неприметно, уходят туда. Одно превращение — и вот она. Жизнь. Еще одно превращение — и вот она. Смерть, Все живое об этом печалится, род людской об этом горюет. Но то лишь разрывается данный нам Небом чехол, падают наземь ножны Небес. Наши светлые и темные души улетают куда-то, и тело влечется за ними. Вот когда наступает для нас Великое Возвращение! Это исчезновение формы в бесформенном и придание бесформенному формы известно всем людям, но человек, устремленный к Пути, о том не заботится. Все люди о том судят, а человек. Путь постигший, не судит. А если судит — значит, Путь не постиг. Так было всегда, но ныне Путь прервался, и мудрец приравнялся к невежде…
— Слушай, тогда, получается, Мироед против всех законов попер? — сказал Жихарь. — Что он один в пустоте делать-то думает? Песни петь и пляски плясать?
— Чем выше возможности, тем мельче душа, — ответил Бедный Монах. — При возможностях неограниченных душа вовсе сходит на нет. Видимо, некогда этот Мяо Ен был великим воином и выдающимся ученым. Достигая совершенства, он забыл о равновесии, решил быть Светом без Тьмы или Тьмой без Света. Вздумал поглотить всю Вселенную с тем, чтобы потом породить новую. Высокий замысел, низкая натура! Сейчас он просто разбойник и пакостник, подобный испорченному мальчишке, бросившему жарким полднем горшок с дрожжами в отхожее место. Впрочем, скоро даже таких низменных стремлений в нем не останется. Вселенная, конечно, возродится, но уже без нас, и жить она будет по каким-то другим, невообразимым законам…
— Спасибо, утешил! — сказал Жихарь. — Значит, если я тебя правильно понял.
Мироед становится все глупее и глупее?
— Не совсем так, — сказал Лю. — Просто он себя считает все умнее и умнее.
— Так на так и выходит! — обрадовался богатырь. — Только бы нам до него добраться…
Затрещали ветки. Никто даже не шелохнулся — такие после хождения на Луну все сделались бесстрашные.
К землянке выбрел Леший — весь какой-то согбенный, замученный, в рваном зипуне и бывших когда-то красными штанах.
— Вы… это… того! — прогудел он, тыча пальцем в сторону сундучка.
— Здороваться надо! — обернулся Жихарь. Леший ему, конечно, был не подчиненный, но должен же мохноногий к местной власти почтение иметь!
— Здорово, кого не видел! — поправился лесной хозяин. — Только вы это… того… уберите! Оно плохое! Нельзя! Далеко унесите, значит! А то не выйдете из лесу!
— Нас с Яр-Туром один твой собрат тоже водил, — напомнил Жихарь. — Да мы все же вышли…
О том, как пришлось унижаться перед тем Лешим, богатырь умолчал.
Но при этом воспоминании в голове у него что-то произошло, и все, что в богатырской жизни приключилось, все обрывки и осколки воспоминаний сложились в одно целое…
Даже и те воспоминания вернулись, которые забрал в свое время Мироед…
Дымное ущелье…
Полуденная Роса…
Колючая проволока…
— Лесной, а лесной, — сказал он. — А ты, когда человека по лесу кружишь, в любое место можешь его завести или как получится?
Леший выпучил бельма и задумался, и думал до тех пор, пока Бедный Монах не догадался угостить его из жбанчика.
— Ну, — сказал он. — Только лучше вдвоем. Я вожу вдоль, а Боровой — поперек. Или наоборот. Я по широте, он по долготе… А эту гадость ты того… из лесу вон!
— Унесу, унесу, — пообещал Жихарь. — Но где же нам взять широту и долготу?
— Достойный Жи Хан, это мое дело, — вмешался Лю Седьмой. — Когда я скучал у входа в ущелье Полуденной Росы, ожидая возвращения своих побратимов, я от нечего делать извлекал из рукава старинную бронзовую астролябию, на лазуритовом основании которой был начертан древними иероглифами девиз «Сама меряет, было бы что мерять». Я тогда собирался писать книгу о нашем путешествии и хотел приложить к ней карту. А своих записей я никогда не выбрасываю…
— Куда это вы собрались, сэр брат? — поднялся Яр-Тур.
— Везде вместе ходи! — сказал Сочиняй.
Лю Седьмой что-то объяснял Лешему, а тот согласно кивал.
— Нет, — сказал Жихарь. — Я пойду один.
— Вы не имеете права, сэр брат…
— Это вы не имеете права оставлять свои царства-государства, — сказал богатырь. — Возвращайтесь по домам. Смотрите за порядком и ждите. Я знаю, что делаю. Яр-Тур, ты мне сейчас не помощник. Ты на смертном рубеже.
Сочиняй, без тебя степь разбежится в разные стороны. Без мудрых советов брата Лю император наделает глупостей. А в Многоборье, старый неклюд, нынче только тебя и будут слушаться. Колобка с собой захвати… Если больше не встретимся…