Когорта
Шрифт:
– Замри мирье, зашуми лесье, покорись людье! – вещал он, размахивая наволочкой от подушки.
– О Вечная Тьма! – воскликнула Чарова, увидев неожиданных гостей. – Вы прервали Поэта!
– Кто прервал меня, Председателя Земшара? – взревел детина, но тут его взгляд упал на золотые погоны, и Председатель Земшара прикусил язык.
– Здравствуй, мой витязь, мой белый герой! – Чарова бросилась к Мику с таким видом, будто собиралась его душить. Впрочем, дело ограничилось летучим поцелуем в щечку. Такого же поцелуя был удостоен и Келюс, уже представленный знаменитой поэтессе.
– Добрый день, Стася. – Мик недоуменно поглядел на присмиревшего детину, поспешно прятавшего в наволочку какие-то листки. – Познакомь с гостем.
– Он Поэт! Он – дрожь земли! Огнь пылающий! – Виля, – смущенно представился «Огнь пылающий». – Извините, бога ради, господин Плотников, я только вчера узнал, что Стася в Харькове, и набрался наглости нанести визит. Мы с ней знакомы по Петербургу…
Тон Поэта по имени Виля стал вполне человеческим, и Мик тут же оттаял.
– И хорошо, что зашли! Рад познакомиться. Я – Михаил Плотников.
– Очень приятно, господин полковник. – Виля осторожно пожал своей лапищей руку Мика.
– Просто Михаил.
Иногда быть полковником надоедало. Плотников подумал и добавил:
– А еще проще – Мик.
– Николай, – представился Келюс. – Так это вы – Председатель Земшара?
– Во всяком случае, я выдумал слово «земшар», – улыбнулся Виля. – Хотя господин Маяковский приписывает сию заслугу себе.
– Вы должны послушать его стихи! – вмешалась Чарова. – О-о, вы войдете в горящую реку!
– Стася! – с укором в голосе прервал поэтессу Председатель. – Чаю бы лучше поставили. Люди промокли!..
Мик и Келюс рассудили, что в здравом смысле поэту не откажешь.
– Ах, проза! Ax! – вскричала Чарова, выбегая из комнаты. Лунин и Мик отправились сушиться. Плотников вручил гостю чистую рубашку, они расчесали мокрые волосы и вернулись в гостиную. Виля скромно сидел на стуле и перечитывал какие-то строчки, нацарапанные на листке бумаги. При виде Мика листок немедленно перекочевал в наволочку.
– Вы что, рукописи в наволочке храните? – поразился Келюс. – Постойте, постойте, я же о вас что-то читал! Председатель Земшара! И… наволочка!
– Не обо мне, наверное, – вздохнул Виля. – Обо мне станут писать через тысячу лет. А наволочка – это не из оригинальности, у меня просто портфеля нет.
Из кухни между тем послышался звон посуды. Какая-то ни в чем не повинная чашка встретила свой безвременный конец. Мик покачал головой.
– Это Стася. Пойду помогу.
– Я сам, – вызвался Келюс. – Чай – по моей части.
Посреди кухни над кучей осколков стояла Чарова, воздев длани к потолку.
– Так погибла Россия! – бормотала она. – О, родина, о, чаша!..
Лунин не стал вмешиваться в размышления о судьбах отчизны. Сняв с плиты чайник, он принялся искать заварку.
– О! – послышалось откуда-то сбоку. – Вечная Тьма, что это? О страх! О предрассветный кошмар!
Келюс поискал глазами упомянутые Тьму с Кошмаром и, не обнаружив таковых, обернулся. Искусанный ноготь Станиславы указывал прямо на него. Проследив направление, Лунин догадался – расстегнутый ворот рубашки открывал странное зубчатое колесико на его груди.
– А что? – самым невинным тоном поинтересовался он, наблюдая, как Чарова шаг за шагом пятится к двери. – Почему вы испугались, Стася?
– Знак Силы! Непобедимое Солнце! – Поэтесса сглотнула. – Солнце избранных! Оно древнее пирамид, сильнее смерти.»
– Вы что-то знаете об этом?
Келюс подошел ближе, постаравшись отрезать Чарову от двери.
– В Петербурге… На мертвых болотах Петрополя…
– Стася, а по-человечески можете?
– А? – Поэтесса с трудом перевела дух. – Я… Я состояла в теософском обществе. Мы читали тайные сказания, мне ведомы все знаки и приметы. У вас на груди знак высшей власти… Кто вы, Николай?
– Да это просто татуировка, – пожал плечами Келюс, – пугаться-то зачем?
– Это не человеческий знак! Его носили слуги Древнего Знания. Мне открыто сокровенное имя, дающее великую власть…
– Какое? – поразился Лунин. – Это дхарский знак, знак Гхела Храброго и его батюшки Фроата.
– Повелевай, властелин! – простонала Чарова, опускаясь на колени. – Мы ждали тебя, и ты явился!..
ГЛАВА 7. МАРСИАНЕ
Чай пили в наскоро прибранной гостиной. Присмиревшая Чарова молча разливала заварку, то и дело испуганно поглядывая на Мика. На Келюса она старалась не смотреть. Оба они между тем уговаривали Председателя Земшара купить себе новый костюм и портфель. Плотников считал, что в крайнем случае можно обойтись и одним костюмом, ежели наволочка необходима поэту для имиджа. Виля только улыбался, уверяя, что костюм он проносит еще не один сезон, а на случай зимы имеется прекрасная шинель, подаренная ему четыре года назад в Кронштадте.
Вскоре гость откланялся, воспользовавшись тем, что дождь за окном временно стих. Мик, Келюс и Станислава остались втроем.
…Лунину с трудом удалось успокоить поэтессу и усадить за стол, но как только Огнь пылающий Виля покинул квартиру, Чарову вновь стала бить дрожь. Пришлось поведать Мику о случившемся. По мере того как рассказ приближался к концу, Станислава снова начала обретать голос, то и дело поминая Непобедимое Солнце и Бегущий Огонь.
– Вы мне не рассказывали! – обиделся Мик. – Этого паука на груди у вас я заметил, но подумал, что это вы хиппуете.
– Да я и сам мало что понимаю, – честно признался Николай.
– Вы Избранник Духа! – торжественно и мрачно объявила Чарова. – Вы несете Весть…
– Постой, постой, – поморщился Плотников, – Стася, давай по порядку. Что может этот… э-э-э-э, извините, Николай, Избранник Духа?
– Его сила непобедима! Он поражает взглядом!.. Мик почесал в затылке и взглянул на Лунина. Тот пожал плечами, на секунду сосредоточился и, почувствовав пульсацию на груди, щелкнул пальцами. Мраморные слоники, стоявшие на этажерке в дальнем углу, со стуком покатились по полу.