Когти Каганата
Шрифт:
Михаил Капитонович хотел продолжить мысль, но тут в палатку вошёл Фитисов, и возбуждённо сказал:
– Товарищи, пойдёмте скорее, там особист ещё какую-то древнюю фиговину обнаружил… Думаю, она вам понравится. Шоб я так жил!
Артюхов пулей вылетел наружу, а Крыжановский, задержавшись, бросил последний взгляд в угол палатки. Кроме трёх штабелей, там находился и четвёртый, если, конечно, можно назвать штабелем всего два кирпича, уложенные друг на друга. Оба символа, начертанные на их гранях, куда как хорошо были знакомы Герману – впору подмигнуть как старым добрым приятелям – один изображал почитаемую нацистами свастику, а второй представлял собой символ лабиринта.
Выйдя из палатки, Крыжановский двинулся следом за остальными. Вход в подземелье он увидел ещё издали и, пока шёл к нему, не мог оторвать взгляда от зияющей чёрной пасти. Не вызывало сомнений: чтобы докопаться до этого провала, требовались поистине титанические усилия. Представилось, как немцы сгоняют людей на землеройные работы – много, очень много людей…
…Неподалёку от дыры, присев на корточки, разглядывал что-то на земле Никольский. Подойдя к нему первым, Артюхов озадаченно сдвинул на затылок шляпу. Здесь тоже лежали кирпичи, а, кроме того, камни и куски штукатурки. Штукатурку явно снимали аккуратно, стараясь не повредить начертанных на ней символов, а после сложили куски на землю. Кирпичи же разбивали не жалея, ломами. Расчистив вход, обломки просто убрали в сторону.
– Похоже, вход был замурован, а сверху оштукатурен, – поделился своим умозаключением Никольский.
Артюхов схватил из раскопа ком глины, помял его в руке и раздражённо пробурчал:
– Это совершенно очевидно, вот только кем замурован, ведь то, что мы видим на штукатурке, не что иное как византийские печати – сигиллосы, а интересующий и нас, и немцев объект имеет сугубо хазарское происхождение. Ладно, прошу дать мне немного времени, постараюсь разобраться…
– Нема у нас времени на разбирательства, товарищ профессор, нема, – нетерпеливо простонал Фитиль. – Каждая минута дорога, как скрипка Амати. По мне, так надо быстренько спуститься в яму, почикать всех гадов, отнять у них эту вашу штуковину и сразу назад, пока те фрицы, шо, возможно, засели в Цимлянской, не проведали о нашем концерте и не устроили нам оваций.
– Александр Александрович, – недовольно скривился Артюхов. – Оставьте ваши неуместные присказки, вы не в оркестре, а в разведке служите. Вам ли не знать о ценности такой вещи как информация. Жизни ради неё не жалеете, а тут вдруг насчёт времени жадничаете. В общем, я считаю, прежде чем лезть вниз, нужно попытаться добыть хоть какие-то сведения о том, что может ждать нас в этой дыре, а то мало ли... Про проклятье фараона Тутанхамона слыхать доводилось? А про ловушки древние, на грабителей могил поставленные?
– Как же не слыхать, – тоскливо вздохнул Фитиль. – Но, всё равно – попрошу вас поторопиться и долго не держать паузу.
Крыжановский решил не мешать Артюховским изысканиям и отправился в обход лагеря – вдруг там тоже удастся наткнуться на что-либо существенное в плане информации?
Палатки не содержали ничего интересного: лишь аккуратно застеленные кровати, книги да пара недописанных писем личного содержания, оставленных так, словно через минутку к ним вернутся и продолжат.
Дольше, чем в других, Герман задержался в палатке, ближайшей к раскопу и чуть отстоящей от остальных. Дело в том, что на всех четырех кроватях там не было матрасов, а личные вещи вообще отсутствовали. Ни папирос, ни авторучки, ни блокнота, ни даже какой-нибудь завалящей расчески…
«Ага! Это уже не военный аскетизм, – злорадно подумал Герман. – Я-то всё гадал, когда же Зеленые братья себя проявят?»
Вернувшись к остальным, он застал следующую картину: солдаты, разобравшись с трупами, курили в сторонке, а их командир сцепился с особистом в жаркой полемике.
– Я считаю, мы должны оставить здесь несколько человек для прикрытия, – говорил Никольский Фитисову, а тот раздраженно хмурился, отчего создавалось впечатление, что досужий подчиненный донимает начальника глупыми предложениями, в то время как все распоряжения давно подписаны и отправлены, куда следует. Собственно, дело почти так и обстояло.
– Динэр, опять ты забыл, шо командир подразделения тут я, а руководитель операции – Крыжановский? И свой номер в очереди, похоже, ты тоже забыл? – отчеканил Фитиль.
– Да будет тебе, довёл нас до места, и ладно. А дальше изволь молчать, не твоего ума дело. М не кажется…
– Тебе кажется? – искренне удивился Фитисов. – Креститься не предлагаю, ты в Бога всё равно не веришь, но тогда хоть сплюнь через левое плечо не менее трёх разов. Ты видел, как мы убирали тела немцев? Ты думаешь, мы таким способом развлекались?
– Пропавший в полном составе военный лагерь должен насторожить противника и привести его в недоумение…
– Ага, – опять перебил Фитисов. – Точное попадание – должен, к гадалке не ходи, так сильно должен. Но нам разве ж не важно, шоб фрицы пришли в недоумение? Так пусть они себе думают, дескать, весь лагерь полез в яму и там сгинул! Или, что ещё интересней, шо из той ямы вылезла какая-то сатана и всех схарчила!
– Снова издеваетесь, товарищ старший лейтенант? – зло спросил Никольский.
– Это ты надо мной издеваешься, а я над тобой шучу, – устало махнул рукой командир. – Не бери в голову, каждый воюет, как может. Ты, например, без издевательств не можешь, а я, например, без шуток.
– Заметно, – продолжал злиться Никольский.
– А если серьёзно, то у нас просто нет других вариантов, кроме как дождаться, когда археология закончит своё разбирательство, а потом сразу чижиками-пыжиками в яму прыг-скок, – примирительно сказал Фитиль.
Никольский размышлял, командир же поспешил закрепить успех.
– Сколько предлагаешь оставить тут человек? Троих? Четверых?
Особист кивнул неопределённо.
– И какой в этом толк, я спрашиваю? Если нагрянут немцы, то четыре человека их не удержат. Геройскую смерть принять – это да, но удержать – таки нет. Зато наше присутствие они выдадут с потрохами – у противника никаких сомнений не останется, что тут случилось. Другое дело – там, внизу, где эти четыре скрипки могут составить очень недурную партию при исполнении для фрицев похоронного марша. В склеп спустилось семнадцать гадов, это – судя по спальным местам в палатках. Нас же, вместе с тобой и товарищами учеными – девятеро. Так зачем же мы станем распылять и без того малые силы?