Когти Каганата
Шрифт:
– Всенепременно, – обиженно (мол, оно и без подсказок понятно) буркнул Фитиль, и прекратил разговор.
Герман про себя усмехнулся: «Нет, не всегда ты мудрец, парень. Война многому учит, но юный возраст полностью понять науку не позволяет. Сейчас ты ведёшь себя как подросток – дали немного власти и самостоятельности, так уж мнишь себя генералом. В Москве – Никольский, здесь – ты. Что ж, придётся вашу парочку почаще за штаны придерживать, а то натворите дел».
За день сделали лишь один привал, и к вечеру все еле переставляли ноги. Особенно сдал Артюхов, чего и следовало ожидать. Герман тоже держался с трудом. По дороге пришлось форсировать вброд какую-то мелкую речушку. После этого мокрая обувь сильно натёрла ноги. Каждый шаг причинял боль – хотелось упасть в траву, и лежать там до скончания веку. А разведчики – ничего: вроде, тоже реку форсировали, да и веса на себе несут больше остальных, однако же – знай себе, вышагивают. За ними, чуть поотстав, следует Никольский, затем – Герман, а позади всех тащится Артюхов.
Ничего, дошли! Дон увидели около девяти вечера. Река встретила их тем мягким серебристым светом, которого так много на полотнах Куинжи.
– Если повезёт, добудем лодку! – сухо сказал Фитисов.
Не повезло: они обшарили берег на полверсты в каждую сторону, но никаких лодок или иных плавсредств не обнаружили. Зато плавняка кругом валялось в избытке.
Деваться некуда, решили строить плот. Времени эта затея отняла немало, но плот вышел на славу.
– Эх, шампанского, жалко, нету, – сокрушённо молвил Фитисов. – Мне, как и любому моряку, претит сама мысль пускаться в плавание на посудине, о чей борт при спуске на воду не разбили бутылку этого искристого напитка.
Погрузились. Орудуя палками, разведчики выгнали плот на середину реки, и дальше он заскользил по течению самостоятельно.
Герман лёг на спину, посмотрел в тёмное небо и немедленно уснул. Спалось хорошо, сладко. На рассвете его разбудили взволнованные выкрики Артюхова:
– Всё правильно!!! Никаких сомнений!!! Мы с вами, товарищи, сейчас повторяем тот самый путь, каким тысячу лет назад шла по землям Хазарского каганата дружина князя Святослава. Совершенно несомненно, весь свой хазарский поход Святослав завершил за один 965 год, а не так, как это принято считать…
Герман, вырванный из объятий Морфея самым неподобающим образом, приходил в себя весьма медленно. Остальные продолжали спать, исключая старшину Суслина, который сидел на корме с длинной палкой и следил, чтобы плот не прибило к берегу.
Артюхова, впрочем, малочисленность и явная неподготовленность аудитории к восприятию не останавливала – судя по пафосу слов, учёный стоял на пороге важного исторического открытия.
– Посмотрите, кругом простираются безлюдные солончаковые степи, сегодня эта территория занята немцами, но у них и мысли не возникло её контролировать, – разглагольствуя, археолог совершенно не стеснял себя ни в жестах, ни в тембре голоса. – Так с чего бы хазарам поступать иначе? И, если мы с вами перемещаемся здесь совершенно беспрепятственно, то резонно предположить, что князь Святослав мог позволить себе то же самое… Он спустился по Дону на ладьях, затем ссадил войско на берег и посуху двинулся к Волге. Никем не замеченный, подошёл к столичному Итилю, и у стен этой хазарской столицы наголову разбил собранное впопыхах войско кагана. Дальше он повернул на Саркел и сходу захватил его…
– Так-таки с ходу? – зевнув, спросил Герман.
– Ну да, ты прав, здесь слабое место моей гипотезы, – скуксился археолог. – Такую крепость походя не захватишь. И треклятые «когти» опять-таки… Этой напасти русы точно опасались, и вряд ли полезли бы на рожон. Разве что застигли защитников крепости врасплох… Тоже не вяжется: на Итиль врасплох, и на Саркел снова врасплох – слишком фантастично, хазары же – не безмозглые идиоты, глухие и слепые вдобавок…
Артюхов постучал себя кулаком по лбу и невнятно проговорил:
– Нет, не вяжется… Думать, думать и ещё раз думать… Нужны широкомасштабные раскопки…
– Я, конечно, извиняюсь, товарищи профессора, но я имею сказать одну вещь за ваши научные споры, – отозвался заспанным голосом Фитисов. – Слышал, шо вы не понимаете, как одна армия может быстро и внезапно ударить сразу на два укреплённых пункта?
– Всё правильно, не понимаем, – не без язвительности подтвердил Артюхов.
– Ну, так можно ж просто разделить свои силы на две части, – смиренно объяснил Фитисов. – Но это тока когда внезапность удара важнее его мощи. Иначе можно дать маху как Гитлер, который, ввиду врождённой малахольности отправил часть сил на Кавказ, а другую часть – штурмовать Сталинград.
Артюхов достал из кармана очки, протёр их, и посмотрел на Фитисова, будто впервые увидал.
– Очень может быть, – проговорил он медленно, в то время как за стёклами очков быстро разгоралось знакомое Герману пламя первооткрывательства. – Раскопки, только широкомасштабные раскопки…
– Придётся немножко потерпеть, – с сожалением сказал Фитиль. – Мы вынуждены пристать к берегу.
– Но зачем же, ведь так хорошо плывём, – расстроился Артюхов.
– Вон за тем поворотом – станица Верхнекумоярская. Ох, и нехорошее место, доложу я вам! Непосредственно там и состоялась то незабываемое и полное страсти свидание с вашими научными коллегами из «Аненербе», – начал пояснять Фитиль. – Помнишь, Семачка?
– А то как же, товарищ командир, – отозвался радист. – Такое разве забудешь? Четыре могилы для пацанов копать пришлось. И тот выживший фриц – тяжёлый, гад, попался. Я ж его, почитай, один потом всю дорогу тащил. Сам не знаю, как не прирезал!
– А ещё ниже по течению вражеский аэродром, – продолжил одессит. – Немцы его при любом раскладе без охраны не оставят. Так шо участок впереди опасный, ночью мы б его прошли спокойно, за милую душу, но днём, у всех на виду, рискованно.
– Что предлагаете? – спросил Крыжановский.
– Вон тот большой сарай на берегу видите? Предлагаю там переждать до темна, а потом дальше сплавляться.
Идея не нашла возражений. Плот спрятали в камышах, а сами осторожно пробрались в сарай. Он оказался доверху набит сеном.
– Ввиду крайне раннего времени суток, выражаю надежду, шо нас никто не заметил, – объявил Фитиль.
Он приказал Слюсару и Нестерову нести дозор снаружи, но бойцы не успели выйти – за дверью послышалось негромкое покашливание, а затем надтреснутый старческий голос произнёс:
– Категорисски приветствую орлов-красноармейцев.
Разведчики замерли. Не дождавшись ответа, незнакомец отворил дверь и вошёл в сарай. Это оказался щуплый старичок в казачьей фуражке, хромовых сапогах, и штанах с лампасами. Поверх косоворотки красовался накинутый на плечи потрёпанный пиджак.
– А ну, выходь на свет, служивые! Выходь-выходь, не боись! Аль не видите – свой я, советский! – в доказательство последнего утверждения, старик отвернул лацкан пиджачка и показал приколотый там красногвардейский значок.