Кокон
Шрифт:
И в какой-то момент Сид решилась. «Не нужны мне огонь с водой, я сама тебя куда хочешь…»
…Марек пятился, его заметно трясло. В глазах плескался ужас:
– Что ты только что?.. – и «ведьма», дрожащая на губах, вкус которых она хорошо знала.
Слово прилипло – не отодрать, поползло по поселку, пропитало воздух.
Правильно бабушка учила, нечего пробираться людям под кожу.
«А почему бы и не в змею», – думает Сид, чувствуя, как навалилась усталость. Соскальзывает с травинки на теплую чешую и под нее, внутрь. Устраивается поудобнее и открывает глаза.
Травянисто-зеленые,
3
Глаза Митки заплыли. Красные, воспаленные, припухшие – будто девочка долго-долго плакала. Но Весея знала: это не от слез.
– Что, даже не ответишь?
Митка отвернулась к стене. Весея вздохнула: да уж, с детьми сложно, особенно с чужими. Поднялась, закрыла форточку, прошлась по комнате, чувствуя на себе опасливый взгляд. В сумраке нашарила выключатель. Щелчок, и к соляным лампам присоединился потолочный светильник.
– Так, что будем делать? Если напишу на тебя донос, то боюсь, последствия долго ждать не заставят. Даже если спрячешь отметины под одеждой, одного взгляда хватит, чтобы определить, где ты была. А у досмотрщиков глаз наметанный.
Весея не желала худого ни Ждане, ни ее бедовой дочке, просто хотела вывести последнюю из тягостного оцепенения. И у нее получилось – Митка процедила:
– Тогда я расскажу, что вы взялись лечить мне сыпь, но не сумели. Вот я и стала… такой.
– Потрясающая наглость!
«А девочка не из робких, – подумала Весея, не ожидавшая сопротивления. – Будто загнанный волчонок».
– Может, поступим по-другому? Хочешь, открою тебе свою тайну? Тебе одной, даже Воик не знает. Но перед этим ты расскажешь, что забыла в гиблых местах.
– Как я пойму, что вы не соврали?
– Придется поверить на слово. Мне кажется, это невысокая плата за помощь. Ну, давай-ка, иди сюда. Вытяни руки. Так-так.
Девочка неохотно послушалась. Села на край кровати, спустила на пол ноги. Пробормотала что-то вроде «Мне уже лучше», но руки все же вытянула. Весея склонилась над ними, потрогала отметины. Кровянистые бурые волдыри, плотные на ощупь. Горячие по сравнению с нетронутой болезнью кожей. Поставила градусник под мышку – заметила его на прикроватной тумбочке. Ртутная полоска дернулась, поползла вверх, едва серебристый кончик коснулся кожи. На вопросы («Болит?», «Чешется?», «Тошнит») девочка отвечала односложно, нервно.
Двадцать минут, которые она выпросила у Жданы, растянулись до сорока. Воик отвлек соседку на славу – интересно, как удалось? Но нужно было торопиться с выяснением подробностей; выпроваживать встревоженную мать во второй раз неудобно, неправильно.
– Начинай, маленькая ведьма.
– Не обзывайте меня! И вы первая!
– Позже расскажу. Это ведь тебе нужна помощь. Я и так рискую – заразиться, получить непомерный штраф за то, что ветеринар взялся лечить человека. Но если не хочешь, отправлю тебя к Рихе, поселковому врачу, и дело с концом, – Весея демонстративно развернулась, направилась к двери.
Уловка сработала.
– Стойте!.. В первый раз случайно вышло. Тогда мы еще с девочками нормально общались. Собрались как-то, решили играть в прятки. Я притаилась за деревом, ну, там, где в паре шагов флажки. Но мы не доиграли: двойняшек Зоряна и Зоряну позвала мама, а Зорян как раз был вОдой, а больше вОдой быть никто не хотел. Мы решили разойтись по домам. Но мама тогда утром сказала: раз уж слоняюсь без дела, могла бы набрать ягод с бесхозных кустов на выселках. Я обыскалась: в округе все нормальное уже ободрали, а в сад пускают только по установленному времени, сами знаете. А за флажками, если чуть-чуть углубиться…
– Терн и ирга.
– А еще дикие яблочки! И боярышник. Фрукты с ягодами были нормальные, совсем-совсем обычные, я пробовала. Решила: быстро наберу их, пока никто не видит, и сразу обратно. Но я не заметила, как забралась слишком далеко, потерялась. Казалось, так просто, легко шла, а обернулась – вокруг густые заросли. Все руки ободрала, пока продиралась сквозь них, искала дорогу, и вдруг…
Митка всхлипнула, зажала рот рукой.
– Я тебе помогу. Ты вышла к полю. На первый взгляд, к кукурузному.
– Откуда вы знаете?!
– Ты трогала початки? – Весея почувствовала, как от волнения скрутило живот.
– В первый раз нет. Я тогда еле нашла дорогу обратно, под самую ночь добралась. Очень испугалась, да еще и мама разозлилась – меня так долго не было, платье порвала. Я хотела забыть обо всем, но не смогла: гадала, что там за поле, почему огорожено сеткой… А запах такой сильный, вкусный. На мед похож.
– Значит, там теперь ограждение… А после?
– После я несколько раз к полю ходила, но найти его не всегда получалось. А когда получалось, шла вдоль сетки, искала, где можно внутрь пробраться – так хотелось взять початок. Хотя бы один. Они, наверное, вкусные, раз так сладко пахнут. Но сетка сплошняковая, густая.
– Ну, ты-то в итоге нашла брешь, вижу, – Весея не сдержала замечания. Митка понуро кивнула, разглядывая пятна на руках.
– Когда это случилось? Вчера?
– Позавчера.
Повисла пауза. Весея припоминала все, что знала о поле: о том, чем его обрабатывают и в какие временные промежутки, когда созревают початки («ладень» – так называл их человек с такими же мазутно-черными глазами, как и у Воика), и через какое время загноятся язвы на коже. Сведения всплывали в памяти, но были обрывочными, смутными – разумеется, столько лет прошло. Остается только жалеть, что не воспользовалась случаем, не записала всего, что довелось услышать. Впрочем, тогда в желто-красном вихре опадающих листьев сгорала ее шестнадцатая осень. В ту осень у Весеи были занятия поважнее.
– Я почти не таилась, кто-то мог заметить меня за флажками. Но я точно не делала то, о чем говорят – дома эти сожженные и куры. Да и к ведьме близко не подходила. Правда, однажды столкнулись с ней лицом к лицу, да тут же и разминулись.
Отец Воика задумчиво рассуждал, много лет назад: "Огороди территорию флажками, запусти парочку страшных слухов, и со временем они укоренятся, станут неотделимы от правды. И никто больше не сунется туда, где раньше собирали грибы и ягоды".
– Не думай о злых языках, Митка. Но ты и впрямь сунулась, куда не следовало. Я постараюсь помочь, но… Ты ведь знаешь, у меня и подходящих лекарств немного. Заранее прости меня, если что-то пойдет не так…