Коктейль из развесистой клюквы
Шрифт:
— А теперь по существу, — попросила я, стараясь смотреть только на интервьюируемого.
Оператор выставил камеру таким образом, чтобы на заднем плане за Лосевым были видны трамвайные пути, красно-черная лужа и нечто, накрытое просторным отрезом брезента. Поскольку я вынуждена была стоять к Севе лицом, эта жуткая картинка была у меня перед глазами. Честно говоря, я испытывала сильное желание зажмуриться.
— А по существу я хочу официально заявить следующее: в нашем городе появились неорганизованные любители опасных трюков и глупых развлечений, которые ведут
— Программное заявление — и только? — немного удивилась я. — А прокомментировать случившееся ты не хочешь?
— А что тут комментировать? — пожал плечами предводитель организованных бандерлогов. — Ладно, отрежете, если я скажу чего лишнего. Значит, так: какой-то придурок, которому было скучно жить, залез в люк и по системе подземных коммуникаций прошел в тоннель. Там тоже есть люк, который соорудили для улучшения водостока, чтобы в дождь не заливало рельсы.
— Все равно заливает, — буркнул Вадик, который вынужден дважды в день пользоваться именно этой трамвайной веткой.
— Да я не об этом! — досадливо махнул снегоуборочной ладонью Лосев. — Этот люк — здоровенный прямоугольный колодец — был накрыт металлической решеткой, а веселые сволочи, называющие себя диггерами, ее сковырнули.
— Зачем? — удивилась я.
— Затем, что придумали себе адреналиновую бомбу! Представь: вылезает придурок из люка посреди тоннеля. Справа — рельса, слева — рельса, прямо в лоб под уклон несется трамвай! Фары горят, звонки звенят, за стеклом — вагоновожатая с перекошенной от ужаса мордой… Тормоза скрежещут, пассажиры в вагоне валятся друг на друга, а наш безмозглый затейник прыгает и буквально перед носом у летящего трамвая заскакивает в нишу!
— Какую нишу? — не понял Вадик.
— В такую — вроде могилки, только вертикальной. Примерно два метра в длину, метр в ширину, глубиной сантиметров семьдесят, — добросовестно перечислил Сева. — В общем, вполне достаточно, чтобы спрятаться и без вреда для организма пропустить транспорт мимо.
— Ничего себе! — поежилась я.
— А что потом? — с интересом спросил Вадик.
— А потом, не дожидаясь, пока прибежит вагоновожатая с монтировкой, придурок снова шмыгает в колодец и марширует на исходную позицию, по самую маковку налитый адреналином, — злобно ответил Сева.
Он сплюнул себе под ноги, тут же извинился и оглянулся на тоннель.
— Вот только этому конкретному любителю дебильного экстрима не повезло, — закончил он. — Из люка-то он вылез, а вот в нишу не попал… Один — ноль в пользу трамвая.
Мы немного помолчали.
— Ну, я камеру выключаю? — спросил Вадик. — Сева, с тобой все?
— Все, — устало кивнул Лосев.
— Тогда я побегу делать подсъемки, — заторопился оператор.
— Только не слишком увлекайся крупными планами, — попросила я. — Особенно, если будешь снимать что-нибудь страшное. Я не хочу, чтобы наш репортаж смотрелся как ужастик.
Я и сама потом очень постаралась, чтобы наш с Вадиком репортаж об этой трагедии не пугал зрителей, а звучал как серьезное предупреждение беспечным любителям опасных развлечений. Раза три я переписывала текст, вымарывая фразу за фразой, расставляя акценты и добиваясь желаемой интонации, пока не сочла, что результат меня устраивает. Распечатав текст (компьютер, замученный моими филологическими упражнениями, облегченно вздохнул и устало завис), я побежала на монтаж. Было уже начало шестого — самое время заканчивать рабочий день, поскольку в восемнадцать ноль-ноль по московскому времени я должна принять у нянечки вахту возле Масяньки. Я рассчитывала быстренько смонтировать двухминутный сюжет и убежать домой.
Быстренько не получилось — в аппаратной видеомонтажа засел Ослик ИО. Пока мы с Вадиком снимали ЧП с трамваем, он успел сгонять к СИЗО и наснимать крупных планов зарешеченных окон, которые наш инженер видеомонтажа должен был с намеком совместить с фотографиями носорогов. Качественные снимки толстокожих гигантов в фас и в профиль Ослик ИО лично скачал из Интернета.
— Леночек, ты спешишь? — сочувственно спросил сердобольный видеоинженер Володя, когда я в третий раз заглянула в аппаратную.
К этому моменту стрелки моих наручных часов приблизились к половине шестого, а я сама вплотную подошла к той незримой грани, за которой наступает превращение раздраженного хомо сапиенс в разъяренного носорога. Аслана Буряка, застрявшего в кабинете у монтажного компьютера, как устрица в раковине, я готова была собственноручно выковырять из кресла и собственноножно растоптать в блинчик.
— Очень, очень спешу! — кивнула я, пригасив зверский блеск в очах и изменив выражение лица, и умильно посмотрела на видеоинженера.
— Давай, ты начитаешь, а сюжет я сам смонтирую, — предложил Володя.
— Давай! — обрадовавшись, я влетела в помещение и чуть ли не бухнулась на колени Ослику ИО.
Тот едва успел выбраться из кресла, уступая мне место у микрофона.
Спустя всего пять минут я уже бежала вниз по лестнице, торопясь покинуть офис.
— Леночка, ты домой? — свесившись через перила, крикнула мне вслед бухгалтерша Елена.
— Да, а что? — Я приостановилась.
Бухгалтер — человек нужный, с ним никак нельзя ссориться, к нему следует проявлять всевозможное внимание и уважение.
— Ты, когда домой едешь, на какой остановке выходишь? На Парке?
— Почти. Через одну, а что? — Я балансировала на ступеньке.
— Ленусечка, будь другом, выйди сегодня на Парке, а? — попросила Елена.
Я поняла, что выбор у меня небольшой: либо стать бухгалтерше другом, либо врагом.
— Ладно. А что надо-то? — вздохнув, я развернулась и поплелась наверх.