Коктейль Молотова для сына
Шрифт:
Микрофон взял подполковник с петлицами артиллериста:
— У нас боевые расчёты укомплектованы на 50 %, поэтому говорить о боеготовности очень сложно. В средствах массовой информации рассказывает, что нам никто не угрожает, про общечеловеческие ценности. А мы видим, что произошло с Ираком, что произошло с Гренадой, с Панамой. Независимость государства основана на крепкой армии. И ещё хочу сказать. Президенты республик уже начинают делить армию, не афишируя этого и не спрашивая нашего мнения. Это же чёрти чем может закончиться! Случись что в Крыму — туда будут введены войска. И те, кто раньше служил вместе, теперь будут смотреть друг на друга через прицел.
Журналист передал микрофон хмурому мужику крепкого телосложения. Тот сразу заявил:
— Сейчас всё плохо, а дальше будет всё хуже и хуже! Вся страна ещё терпит, но когда-нибудь поднимется! Это не может продолжаться вечно!
К микрофону пробился неприметный мужчина средних лет. Кивнув на предыдущего выступающего, он сказал:
— Люди, не дайте разгореться гражданской войне! У меня всё.
Следующим подошёл добродушный толстяк:
— Сплотитесь все, забудьте обиды, только полное доверие к политике Бориса Николаевича Ельцина даст нам возможность выйти из этого тупика. Боритесь за возрождение России!
Услышав его, Светка стала что-то быстро писать в блокнотике. Когда она подняла взгляд, микрофон взял худощавый немодно одетый мужчина:
— Я приезжий, в Москве первый раз. Впечатления от города ужасные, в магазинах ничего нет, люди живут впроголодь, огромная очередь за сыром, 300–500 человек, а дают всего 300 грамм в руки. Хлеба нет, за молоком очередь 2–3 часа. До чего же мы довели нашу страну, не Горбачёв — мы сами! Всё же зависит от нас, давайте, наконец, работать!
И снова Светка принялась активно черкать в блокноте. Тут из толпы выскочил молодой парень:
— Я считаю, что сейчас обстановку в стране можно изменить только военным переворотом. Потому что Горбачёв, Ельцин и прочие уже приелись, большинство народа их не слушает. Нужен другой руководитель, который сделает в нашей стране революцию.
Услышав это, Светка толкнула Лёху локтём в живот и аж вскрикнула от волнения.
— Вы тоже что-то хотите сказать? — обернулся к ней журналист.
Светка растерялась.
— Я это… А для чего вы это снимаете?
— Для истории. Не хотите что-нибудь сказать для истории?
— Для истории? — задумалась Светка. — Через несколько дней на этом месте будет интересная история!
Журналист озадачился.
— А вы историк?
— Так, любитель, — ответила Светка и стала выбираться из толпы.
— Подождите! — догнал её журналист. — Меня зовут Дмитрий, я работаю на телевидении. Вот моя визитка. Если узнаете что-нибудь интересное — позвоните.
— Хорошо, — пообещала Светка, убирая визитку в карман. — Обязательно позвоню.
3
Подготовка к решающим событиям стала ежедневным рутинным занятием. Светка по полдня глядела телевизор, а потом ещё полдня бродила по улицам.
— Что ты там хочешь увидеть? — не выдержав, спросил Лёха.
— Я не знаю, — задумчиво ответила подруга. — Наверное, я просто хочу проникнуться духом времени.
— И как, получается?
— Мне кажется — да.
— И какой он — дух этого времени?
— Это сложно описать в двух словах, — осторожно начала Светка. — С одной стороны — рушатся старые порядки, всё новое, непонятное. Неизвестно, за что хвататься. Кто-то растерян, кто-то испуган. Но в то же время у людей какой-то подъём, воодушевление, возбуждение. Многие радуются, что кончилось засилье партократов и бюрократов. Они считают, что открылись новые возможности, появились новые перспективы.
— Но ведь есть очевидные трудности с продуктами, с другими товарами? — возразил Лёха. — Где они видят перспективы?
— Ты знаешь, когда я ходила по городу, я заметила удивительную вещь. Когда люди покупают газеты — это понятно, люди хотят знать новости. Много людей интересуется политикой — это тоже объяснимо, они поняли, что от политики зависит их жизнь. Но люди массово покупают книги! Художественные книги, фантастику. Понимаешь, если бы люди готовились к худшему, они бы не стали покупать книги.
— Но они просто не знают, что впереди их ждут лихие девяностые, — предположил Лёха.
— Мне кажется, мы в своих рассуждениях преувеличиваем трагизм девяностых, и преуменьшаем оптимизм людей.
— Это оптимизм людей, которые ещё не знают, что идут к пропасти.
— Это просто оптимизм. Они верят в будущее, они считают, что дальше будет лучше.
— Всё это потому, что многие вообще не понимают, что вокруг происходит, — продолжал упорствовать Лёха.
— Потому что ты видишь ситуацию с высот послезнания, — не сдавалась Светка. — Ты знаешь то, что не знают они. Но самое главное — ты считаешь это предрешённым.
— Я не понял! — воскликнул Лёха. — Я просто знаю, что будет дальше.
— Всё дело в том, что они этого не знают. Для них будущее ещё не существует. А ты считаешь, что для тебя оно уже свершилось.
— Конечно, свершилось!
— Но ты же хочешь его изменить! Значит, для этих людей, которые живут здесь, в 1991-м году, будущее может оказаться не таким, каким его знаешь ты. Ведь мы именно для этого здесь.
Лёха сосредоточенно потёр виски и задумался.
— Как-то это всё сложно! Как же это увяжется с тем миром, в котором мы живём, то есть жили?
— Как я поняла, увязать это должна автоматическая система контроля временных версий старика Макаровского.
Лёха снова задумался, а потом тряхнул головой и сказал:
— Нет, всё равно у меня это в голове не укладывается. Ты лучше скажи — ты уже сделала макет своей листовки?
— Ещё нет, — ответила Светка. — Мне кажется, надо ещё раз поглядеть на реакцию общества, как это выглядит изнутри, а не спустя четверть века. 19-го августа сделаю.
4
Иван с Ольгой каждый день уезжали в Москву и пешком проходили возможные маршруты выдвижения к Белому дому.