Коктейль ненависти
Шрифт:
– Помогите! – испуганно закричала женщина. – Милиция!
Парень по телефону вызвал милицию. К месту драки из кустов выскочил Соколов.
Клоун сел рядом с водителем.
– Говорил, не надо было того мужика убивать, – процедил он. – Поехали!
– Ты, олух царя небесного! – орал по телефону Мюллер. – Провалил всю операцию! Неужели нельзя было понять, что этих двоих урок будут разыскивать как возможных подозреваемых в убийстве их приятеля Санина?! Кретин!
Стиснув челюсти,
– Так, – выдохнул Мюллер, – баб из Москвы отправь. Убирать не надо, они еще пригодятся. Но пусть немедленно покинут столицу.
– Однако никто из этих ментов не видел ни Инну, ни Олесю.
– Я сказал, пусть немедленно уедут!
«Нервничает, – думал Скорцени. – Раз орет, значит, нервничает. Не из-за того, что не получилось, а из-за того, что араб денег не присылает и молчит. А мы столько своих положили, лучших, можно сказать. И выходит, все зря. Может, прав был тезка – надо менять руководство. Или, может, лучше в тень уйти? Денег я прилично набрал, и еще кое-что есть. Надо это обдумать».
– Черт возьми, Соколов, – услышал капитан крик в сотовом, – что ты себе позволяешь?! Немедленно топай на явочную квартиру. Адрес не забыл?
– Помню. Но я…
Ответом были частые гудки.
«Вот и все! – Родионов достал сигарету. – Похоже, моя карьера тайного агента федеральной службы безопасности закончилась. Но я думал, что доложу о результате, а получается – сглупил».
– Вам нужно немедленно покинуть Москву, – приказала Антонина. – Ты, Инна, едешь в Саратов, а Олеся в Вологду. Это не обсуждается.
– Так, – хмыкнул Крутой. – Значит, придется самим. Хорошо, что этих уложили. Молотобойца не подозревают?
– Он ментам жизнь спас, – ответил Клоун. – Раненный в живот, в больнице, состояние средней тяжести. Да и признают все, что убил бы их Кастет. Молодцы рецидивисты, – усмехнулся он.
– Прав Скорцени, это наша вина, поторопились мы с Боцманом. Не подумали, что вполне могут заподозрить этих двоих. Черт возьми, хорошо, Молотобоец среагировал правильно. Кастет раскололся бы.
– Я в этом ничуть не сомневаюсь. На кой черт ему на себя труп Боцмана вешать? Сдал бы он Карлика.
– А мне это перестает нравиться, ведь сколько уже своих положили. А я с Марком воевал.
– Заткнись, – посоветовал Крутой, – у нас выбора нет. Забыл, сколько на нас кровушки? И не только уголовной, но и служителей закона. А знаешь, мне чихать на все, что было. Главное сейчас – выкрутиться бы и чтобы все вновь было спокойно. Зря мы в это дело с наркотой влезли. Араб использовал нас, а сейчас наверняка держит Мюллера за горло: дернешься – сдам ФСБ. А если Мюллера прижмут, он нас всех утянет. Хотя, может, и нет. Поймет, что ему скощухи не будет. Он же начал еще в первую чеченскую. И с тех пор…
– Хватит, – остановил его Клоун. – Я бы сейчас все по-другому сделал. Жил бы спокойно и никуда не лез.
– Если бы не Мюллер, мы бы с тобой как минимум по пятнадцать
– Да все я помню. Но тогда перебрали мы коньяка, а тут подвернулись эти бабы, мать их. Никто нас тогда не убедил бы, что они простые бабы из села. Снайперши, и все тут. А мы как раз только Ваську Розанова похоронили. Его снайпер-баба шлепнула. А тут эти. И хана бы нам. Но Мюллер молодец, винтовки им сунул, пояса шахидов. Отмазал. В общем, из армии мы ушли. Он нам медицинское освидетельствование устроил. И началось, кровь уже в России проливать начали. Сколько на нашей совести…
– Двенадцать у меня, – не дал договорить ему Крутой, – не считая двоих заказных, а уж потом…
– Да, нагрешили по самое некуда. А ведь не все, наверное, сволочи были, просто мешали кому-то. Я бабу забыть не могу. Лет тридцать ей было, красивая блондиночка. Дочку за руку держала. Знаешь, не хотел я стрелять. А тут в переговорное Мюллер кричит, – Клоун выругался, – бей! И понял я, что если не я ее, то мне не жить. И убил. Сколько времени потом крик девчонки в ушах стоял… Я детей долго видеть не мог, в каждой девчонке ту видел. И думал, сейчас подойдет и спросит: «Зачем ты мою маму убил?» Вот так…
– Да помню я твою хандру. Речь уже о твоей ликвидации шла, ты же месяц из запоя выйти не мог.
– Мюллер меня в Турцию послал бизнесмена одного убрать. Тот на курорте там был. И когда я его увидел, он девчонку турчанку лет четырнадцати-пятнадцати в машину к себе тащил. Она визжит, упирается, а он ее за волосы схватил и хохочет. Когда я его убил, вроде простила меня та девочка, в себя пришел.
– А Мюллер тогда обалдел – денег Клоун не взял. А ты, значит, прощение заработал? – Крутой рассмеялся.
– А ты убивал, когда цель ребенок за руку держит?
– Я в лоб бабе пулю всадил, когда она ребенка на руках держала, – усмехнулся Крутой. – Ребеночек на асфальт упал. И не дрогнуло во мне ничего, чихать мне на такие нежности. А ты…
– Давай перестанем, – вздохнул Клоун.
– Кто кого валить будет? Мне все равно. Выбирай – Родионов или Соколов? – спросил Крутой.
– Скорцени решит, – ушел от ответа Клоун. – К тому же вполне возможно, что кто-то другой их ликвидацией займется.
– Вы! – гневно воскликнул мужчина с седыми висками. – Работники легендарного МУРа! Оперативники тут… – Не договорив, он махнул рукой. – Вы обязаны были доложить о звонке. Вас предупреждали не единожды. Скорее всего вас просто пошлют подальше. Будь моя воля, я бы сделал именно так. Вам не оперативниками быть, а… – Он выругался. – Упустить реальный шанс выйти на людей оборотня. Да я бы вас по законам военного времени лично бы…
– Хватит, Аверин, – остановил его вошедший Батин. – Криком делу не поможешь. Кроме того, ты, майор, сам виноват. Ты обязан был поставить квартиры на прослушку и не сделал этого. Ладно, – отпуская его, генерал махнул рукой. – Хотя, учитывая, что это произошло около метро и в парке, ничего не вышло бы. А вы, выходит, уголовников тех знали?