Коктейль ненависти

Бабкин Борис Николаевич

– И они неукоснительно его соблюдают, – усмехнулся Павел Павлович.

– Представьте себе, действительно соблюдают! – отрезал генерал. – Но тут дело не в борьбе с наркотиками, а в таланте Антонова. Американцы наверняка сделают все, чтобы заполучить Евгения. Странно, в отличие от нашего руководства они уверены, что Антонов жив, следовательно, его нужно найти. Интересно, что решило начальство?

– А вы объяснили свою позицию? – спросил Павел Павлович.

– Разумеется, – кивнул генерал. – Мне мягко посоветовали заниматься своим делом. А это намек, что если не будет результата, то нашу лавочку прикроют. И так я давно удивляюсь, почему нас еще терпят. Хотя ответ очевиден: нужен оборотень. А вот судьба Антонова,

как мне кажется, мало волнует начальство. Надеюсь, пока, – вздохнул он. – Впрочем, меня тоже не беспокоила судьба Антонова, даже когда выяснилось, что он жив. В голове постоянно крутится одно и то же: кто-то из тех, с кем, возможно, я здороваюсь, предатель. И сейчас у меня только одно желание – взять эту мразь за горло и сжать так, чтобы позвонки хрустнули. И спросить эту тварь, чего тебе, гадина, не хватало, что ты всех нас продал и сколько своих положил? Да и не своих тоже немало. Я слово дал, что убью его, но не стану делать этого. Он не раз и не сто раз, а гораздо больше будет молить Бога, чтобы смерть ему послал. Представьте, он богатый, имеющий власть человек из роскоши да в камеру на пожизненное. И им будут командовать сержанты, прапорщики и рядовые. И ходить он будет согнутым с заведенными назад руками. Вот это расплата иуде за все. И он сдаст своих помощников и все, что знает, расскажет.

– Слушай, – сказал Крутой, – я что-то не пойму, зачем убивать легавых, дразнить собак? Они ничего не знают, так зачем их убивать?

– Я тоже об этом думал, – признался Клоун. – И ответа у меня нет. Ладно, нашли этих придурков, и если бы они убили, все можно было списать на них. Но сейчас трупы наверняка свяжут с делом Антонова. Хорошо еще, не выяснили, что он жив, иначе бы все пошло к черту. Араб не простит этого Мюллеру и попытается убрать его – на кой черт ему такой свидетель? Ведь если Мюллера возьмут, он сдаст все и всех. И арабу хана.

– Это точно. У него не хватит духу пулю себе в висок пустить. А если попробует, то промахнется! – Крутой засмеялся.

– Чего ржешь? – недовольно спросил Клоун. – Не забудь, что нам тоже ничего хорошего не светит.

– Ну, положим, я в свой висок не промахнусь, живым меня точно не возьмут. Не знаю, буду ли отстреливаться, это как получится, но живым не дамся. Так что я особо не переживаю. Рано или поздно все закончится. Я вот только одного опасаюсь – кто-то из своих убьет, например, ты.

– У тебя с головой все в порядке? – усмехнулся Клоун. – Неужели можешь подумать, что я…

– Могу. Я же видел твои глаза, когда я тебе рассказал, как бабу с ребенком убивал. Ты готов был убить меня. Ты не знаешь, что это такое, когда те, кому веришь, бросают тебя одного в горах и оставляют патрон – один, чтобы мог застрелиться. А если два, то вслед выстрелить и убить кого-то из них можешь. А ты выстрелишь этот патрон в духа и потом будешь жалеть об этом. Тебя будут привязывать к дереву, и каждая собака будет плевать, бить и ссать на тебя. Вот тогда я понял, что друзей нет и надеяться надо только на себя. Я тогда выжил. На этот аул наткнулась группа разведчиков, меня отбили. Полгода госпиталей, и снова в Чечню. Вот тогда мы с тобой и загуляли. После плена я ненавидел всех чеченцев. Мужиков, баб, стариков, старух, детей. Потому что в каждом видел тех, кто бил и ссал на меня у дерева. Я общаюсь в основном с тобой, но если надо будет тебя убить – убью. Извини, но я тебе говорю как есть.

– Да я это понял, когда про женщину с ребенком услышал. Я твердо знаю, что так не смог бы. Я не убивал женщин в той, другой жизни, до того как начал работать на Мюллера. Да и работать я стал на него из-за денег, а не из страха, что он отдаст на меня бумаги и фотографии в трибунал. Нет, просто мне были нужны деньги. Я пробовал устроиться на работу в охранное агентство, охранником в магазин. Но

если с радостью принимали, то на другой день указывали на дверь. Мюллер говорил им, что я нервный и что привлекался к уголовной ответственности за убийство мирных чеченских женщин. И все. А ребенку моей сестры оставалось жить месяц, что-то там не в порядке с почками. А пересадка стоила двадцать тысяч долларов и еще билет в Израиль, да и жизнь там… Набегало под двадцать пять. И я пошел к Мюллеру. Он сказал просто: «Взаймы не даю, сделаешь работу – получишь». И я на другой день застрелил какого-то банкира. Отнял жизнь у одного и спас другого.

– Значит, спросим Скорцени, зачем убивать ментов? – спросил Крутой.

– Мне кажется, спросить нужно.

– Вот и спросим. А ты любишь племянника? – неожиданно спросил он.

– Да, – улыбнулся Клоун. – У меня никого нет, только сестра Танька и племяш Роман.

– Тезка мой, – усмехнулся Крутой. – А сестра замужем?

– Убили Костю, пьяные малолетки зарезали. Он сына и не видел.

– Да, хреново твоей сестренке. Сын больной, она без мужика и, как я понял, бедная. Хреново. А если с тобой что-то случится, ей тогда останется волком выть.

– Хватит, – буркнул Клоун, – а то такие разговоры…

– Это действительность, и никуда от этого не денешься.

– А ты ведь женат.

– Именно с жены и ее любовника я и начал свою карьеру профессионального убийцы. Она не знала, что меня освободили, и чувствовала себя совершенно спокойно. Я приехал домой, ее нет. Спросил у соседей, они не без злорадства ответили, что Ирина на даче. Что-то мне в их глазах не понравилось, и я поехал туда. А она там с хахалем. Я и кончил их. Ломом проткнул и его, и ее. И таксиста угрохал. Звоню Мюллеру, объясняю ситуацию. Он все и обстряпал. Нашли убийцу, жена хахаля его наняла. А таксиста убийца как свидетеля убрал. Соседи старички в тот же день от сердечного приступа скончались. А я стал верным псом Мюллера. Правда, узнал, что его правая рука – Скорцени… А я хотел стать его заместителем.

– А Тонька кто? Она откуда взялась? Я понял, что ее Скорцени по Чечне знает.

– Это темная история. Она с Эдиком Пироговым из Красноярска в Чечне против нас воевала. Мастер спорта по стрельбе, из «белых колготок». – Крутой подмигнул изумленному Клоуну. – А Эдик тоже был за чехов. Их хапнули возле Грозного. Скорцени их взял и доложил Мюллеру. Тот выдал их за похищенных чехами. Они и стали его рабами. Он Эдика в Красноярск отправил, чтобы тот там на золото вышел. А тут началась канитель с Антоновым. Потом Пирогов вроде решил покончить с Мюллером. С Тонькой советовался, а та сдала его. Ветин поехал и убрал Эдика. И Ветеринара чистильщики там же угрохали. А ты разве не знал про Тоньку и Эдика?

– Нет. Так она, сучка, наших мочила?..

– А мы сейчас что, чужих бьем? – насмешливо спросил Крутой.

Клоун промолчал.

– Слушайте, – сказала Антонина, – а вам не кажется, что Крутой и Клоун специально…

– Перестань, – остановил ее Мюллер. – Они преданные мне люди и прекрасно понимают, что если со мной что-то произойдет, им конец. Поэтому я верю им.

– А я нет.

– Я и не ожидал другого, – рассмеялся Мюллер. – Ты прекрасно знаешь, как поступали с твоими коллегами в Чечне, и у тебя инстинктивно…

– Я почти забыла про Чечню. Но Клоун честный и слишком порядочный для такой работы. А Крутой, мне кажется, и маму родную запросто убьет, для него нет ничего святого.

– Им некуда деваться, и они сделают все, что мне надо. Впрочем, как и ты. Ты привыкла к роскоши и большим деньгам, поэтому теперь просто…

– Что там с арабом? – перебила Антонина.

– Есть неприятные известия. ЦРУ прислало в ФСБ предложение о сотрудничестве и упоминает новый наркотик. Они уверены, что изготовитель находится в Саудовской Аравии.