«Коламбия пикчерз» представляет
Шрифт:
– Ну… – пожала я плечами. – Где семьсот километров, там и восемьсот.
Женька вздохнула, и я поняла, что грядут испытания.
– Прямой дороги туда нет. То есть есть, железная, можно доехать на поезде, только ходит он по нечетным дням и сегодня уже ушел.
– Отлично, – кивнула я, потому что не нашла слов, которые могла бы произнести при батюшке.
– А вам зачем в монастырь? – спросил он.
– Мы на экскурсию. Наслышаны о ваших славных краях, вот и решили… – улыбнулась я, подозревая, что улыбка вышла не совсем искренней.
– На экскурсию? – он
– Мы хотели бы в Рождественский монастырь, – ответила Женька, повергнув батюшку в раздумья.
– Сказать по чести, смотреть там нечего, – счел своим долгом сообщить он. – Монастырь только восстанавливать стали. Там раньше тюрьма была. Сами понимаете… Живут семь монахинь и послушницы.
– Они что, сами монастырь восстанавливают? – удивилась Женька.
– Нет, зачем сами? Там строительная бригада. Матушка Татьяна за работами смотрит. Женщина она очень строгая. – Тут батюшка улыбнулся в пышную бороду и хмуро добавил: – МГУ закончила, журфак, а потом решила, что жизнь в миру не для нее. Но хватка у нее такая, думаю, лет через десять монастырь будет краше, чем прежде.
– Постойте, – нахмурилась я. – Но если монастырь восстанавливают, как-то туда материалы доставляют?
– По железке. И дорога туда, в общем-то, есть, только через озеро, на пароме переправляться надо, и сегодня вы уже опоздали.
– А когда паром?
– Первый в семь утра.
– Спасибо, – вздохнула Женька.
– Карту себе оставьте, – предложил батюшка. Мы еще раз поблагодарили его и вышли из церкви.
– Придется ночевать здесь. Думаю, проблем с гостиницей не возникнет.
– Евгения Петровна, а не ты ли говорила, что надо доверять своей интуиции и приглядываться к знакам судьбы? – ехидно спросила я.
– А что там с твоей интуицией? – насторожилась она.
– Интуиция мне подсказывает, что если наше паломничество обрастает такими трудностями, значит, нечего и соваться.
– Ты что, предлагаешь вернуться? После того, как мы восемьсот километров отмахали? И все без толку?
– Хорошо, пойдем искать гостиницу, – вздохнула я.
С гостиницей проблем не возникло. В ближайшей нас приняли с распростертыми объятиями, номер оказался вполне приличным, что примирило меня с действительностью. После ужина в ресторане жизнь и вовсе показалась прекрасной. Я намеревалась отдохнуть, но Женька потащила меня в город, часа за три мы обошли все церкви (здесь их было пять) и прогулялись по симпатичным улочкам с застройкой девятнадцатого века. Даже Евгения Петровна, несмотря на свой энтузиазм, еле волочила ноги. Узнав, где находится переправа, мы отправились спать. Я была уверена, что усну мгновенно, но не тут-то было. Женька сопела рядом, а я то к окну подходила и долго смотрела на спящий город, то принималась читать, то вновь пыталась уснуть, и так до самого рассвета. Разумеется, вскочив в шесть часов, Женька едва смогла меня растолкать. Сонная и злая, я переместилась в машину, поклявшись, что последний раз
Переправа находилась километрах в десяти от города. Женька ворчала, что мы опоздали, и неслась как угорелая. Увидев указатель, мы свернули, и всю мою сонную одурь как рукой сняло. Перед нами открывалась картина необыкновенная. Ровная гладь озера, а на той стороне огромные сосны, насколько хватал глаз – сплошные леса. Воздух был чистый, и птичьи голоса звучали до того звонко, что перекрывали даже шум машин.
– Обалдеть, – сказала я.
– То-то, – усмехнулась Женька. – А ты ехать не хотела. Это тебе не наш парк «Дружба», это Русский Север. А дышится-то как! – открыв окно, с восторгом произнесла она. – Одним воздухом сыт будешь.
Перед паромом выстроилась вереница машин; было их не так много, но я все равно забеспокоилась:
– А мы все уместимся?
– Уместимся, паром большой.
Так-то оно так, но сооружение показалось мне довольно хлипким. Парень в красном комбинезоне командовал на въезде. На нашу машину посмотрел с интересом, должно быть, обратил внимание на номера другого региона и теперь гадал, откуда нас принесло. Когда последняя машина въехала на паром, его слегка тряхнуло, и мы начали отходить от берега. Парень обретался рядом. Женька открыла дверь и спросила:
– До Рождествена как проехать?
– На берегу развилка будет, езжайте прямо. А чего вам там понадобилось? – улыбнулся он.
– Мы журналисты.
– А-а… об оборотнях писать будете? – Он весело хихикнул.
– О каких оборотнях? – насторожилась Женька.
– Ну… чего у них там? Нечисть всякая.
– Серьезно? А мы и не слышали.
– Услышите, – пообещал парень, вновь хихикнув, однако на сей раз вышло это у него довольно зловеще.
– Мы, собственно, о восстановлении монастыря писать собирались.
– Монастырь? – Он головой покачал. – Монастырь – это хорошо. Привет там Ефросинье передавайте. Говорят, она в полнолуние бродит.
– Кто такая Ефросинья? Монахиня?
– Монахиня, монахиня, – развеселился парень.
– Послушайте, – решила вмешаться я. – Может, объясните, что вы имеете в виду?
– Да в этом Рождествене все как есть шизики. Чужаков, кстати, не любят, так что вы поаккуратней. Особенно с вопросами. В прошлом году один любитель туда отправился аномальную зону искать, до сих пор о нем ни слуха ни духа.
– Вы это серьезно? Про аномальную зону? – нахмурилась Женька.
– Конечно. О ней и в журнале писали. Часы там останавливаются и прочее… На ночь в Рождествене оставаться не советую. Последний паром в восемь вечера, так что не опаздывайте.
Он помахал нам рукой и пошел на корму. Женька в полном обалдении проводила его взглядом.
– Чего ты? – понизила я голос. – Парень дурака валяет.
– Анфиса, у него клыки. Вот те крест. Он когда ухмыльнулся…
– Так, начинается, – перебила я. – Выбрось эту глупость из головы. Не клыки, а резцы. Аномальная зона еще куда ни шло, но оборотни – это чушь. А с Ефросиньей разберемся. Ясно, что это какая-то местная достопримечательность.