Шрифт:
По краям белесого, словно выцветшего от жары неба громоздились клочковатые неопрятные облака, никак не желавшие разразиться дождем.
Капитан Ищенко, одуревший от безделья, вяло брел по Трубниковскому переулку от Поварской к Новому Арбату и ощущал, как волны зноя, исходящие от раскаленных камней, окатывают все его тело при малейшем колебании воздуха. После вчерашней попойки капитан не усидел дома - на душе было пусто, одиночество казалось нестерпимым, но в то же время капитан не хотел звонить никому из своих знакомых, потому что чувствовал себя никчемным и никому не нужным. К наличию свободного времени Ищенко не привык, потому что никогда прежде не имел его в таком количестве. Сидя перед телевизором или валяясь с книжкой на диване, капитан никак не мог забыть о том, что в это самое время где-то за стенами его жилья происходят события, требующие его срочного вмешательства. Если бы его спросили, какие конкретно события так его беспокоят, он не смог бы ответить - просто его собственный пульс бился в унисон с пульсом колоссального города.
Собственно говоря, капитан Ищенко являлся уже отставным капитаном. По утверждению его начальства, он не справлялся с работой оперуполномоченного уголовного розыска. Основанием для такого вывода послужило рассмотрение нераскрытых дел, состоявших в ведении капитана - этих дел оказалось якобы недопустимо много. Предлог был явно надуманным, Ищенко ни на секунду не принимал
Неприятности, как то часто случается с операми, также явились плодом избыточного служебного рвения. При расследовании одного убийства в поле зрения Ищенко попал сынок крупного предпринимателя, имевшего сильные связи в Думе, в администрации президента, а стало быть, и в руководстве МВД. Капитану намекнули на то, что следует сделать вид, будто он не заметил связи многообещающего молодого человека с бандой, совершившей несколько убийств. Однако намек только раззадорил капитана: Ищенко понял, что находится на верном пути, и в азарте предпринял целый ряд противоправных действий, заключавшихся большей частью в незаконном вторжении в жилища граждан и осмотре этих жилищ на предмет обнаружения вещественных доказательств причастности граждан к совершенным преступлениям. Таким суконным языком проступки капитана описывались в служебных документах. Дело же заключалось в том, что Ищенко с напарником под любым надуманным предлогом заявлялись в квартиру к подозреваемому, и пока напарник изводил хозяина разными вопросами, не имевшими никакого отношения к расследованию, но звучавшими очень многозначительно и даже зловеще, сам капитан исчезал из помещения, где шла беседа, и прежде чем хозяин успевал его хватиться, осматривал всю квартиру. Застав капитана за этим занятием, владелец жилища, как правило, устраивал скандал, но капитан только издевательски ухмылялся - доказать факт противозаконных действий было невозможно, зато в иных квартирах ему случалось найти похищенные вещи, поддельные документы, оружие. Капитан порой диву давался тому, насколько небрежно все это хранится. Обнаружив нужную вещь, оперативники тут же звали понятых и составляли акт под злобное шипение хозяина квартиры. "Победителей не судят" - таков основополагающий принцип работы сыщика. Зная об этом, капитан не придавал значения поступавшим на него жалобам: жалобы поступают на каждого оперативника, и их тем больше, чем лучше тот работает. Если сыщику не удается ничего доказать, то его клиентам, как правило, и в голову не приходит жаловаться. Однако в том деле, в котором фигурировал отпрыск высокопоставленной особы, доказательств как раз хватало. Венцом всему стала находка нескольких пистолетов, переделанных из спортивных и газовых в боевые, в гараже, принадлежавшем сыну предпринимателя. Ищенко разузнал в ГАИ номера и марку машины, на которой ездил способный юноша, после чего с напарником подстерег юнца у гаража. Оба опера были в милицейской форме, в белых портупеях, а Ищенко грозно поигрывал полосатым жезлом. Даже сейчас, находясь в состоянии глубокой депрессии, Ищенко ухмылялся, вспоминая тот визит. Сопляк страшно возмутился, когда псевдогаишники сообщили ему, что его "мерседес", по словам очевидцев некоего вымышленного дорожно-транспортного происшествия, задавил человека. "Да меня там и близко не было! Вы чего мне шьете?!"- вопил в праведном гневе юный владелец "мерседеса". "А вот свидетели показывают..."- повторяли милиционеры и принимались в очередной раз тупо перечислять фамилии свидетелей. "Они еще показывают, что при столкновении у вашего автомобиля оказалась разбита правая передняя фара,- добавил Ищенко.
– Где находится автомобиль?" Юнец разразился нервным смехом. "Уй, бля, ну, вы, менты, даете,- между приступами смеха выдавил он.
– В гараже он находится. Сейчас открою, посмотрите на вашу разбитую фару". Когда двери гаража со скрежетом распахнулись, глазам вошедших и впрямь предстали целехонькие фары "мерседеса". Сын предпринимателя торжествующе посмотрел на милиционеров. Напарник Ищенко нагнулся к правой передней фаре и принялся рассматривать ее с озадаченным видом, в то время как капитан что-то неразборчиво пробормотал и вдруг с непостижимой ловкостью нырнул под днище машины в смотровую яму. "Э, ты куда?!"- заорал, почуяв неладное, хозяин гаража, но было уже поздно. В яме что-то загремело, и затем донесся радостный возглас Ищенко:"Есть!" - это капитан обнаружил станок для расточки пистолетных стволов и ящик с готовыми пистолетами. Юнец дернулся было к дверям, однако напарник Ищенко заломил ему руку за спину и заставил уткнуться носом в холодный капот "мерседеса". "Без ордера обыскиваете, будете отвечать",- заныл способный юноша. "Ответим",- весело произнес Ищенко, ужом вылезая из ямы наверх в узкую щель под днищем машины. Его напарник отправился за понятыми. Когда капитан остался наедине с владельцем гаража, тот заискивающе произнес:"Слышь, командир, а может, договоримся? То, что в яме, - оно не мое, это меня сохранить попросили..." "Да?"- спросил Ищенко с явным интересом. Превратно истолковав его интонацию, юнец тут же осмелел, и в его голосе тут же вновь появились привычные начальственные нотки:"В общем, договоримся так: ты ничего не нашел, а мы тебе башляем..." Юнец задумался. Ему уже приходилось иметь дело с продажными ментами, и в его глазах они стоили не слишком дорого. С другой стороны, что-то в неказистом облике этого опера настораживало и заставляло не скупиться. В конце концов юнец назвал сумму, примерно равнявшуюся зарплате Ищенко за три года. "Понято,- кивнул капитан.
– Ключи". "Чего?- озадаченно переспросил молодой человек. "Ключи давай, говорю,- равнодушно пояснил капитан.
– Надо же твою тачку с места сдвинуть, чтобы понятые смогли яму осмотреть". Юнец понял, и его глаза налились злобой. "Отсоси, мент поганый,- прохрипел он с угрозой.
– Попробуй возьми!" Ищенко сокрушенно вздохнул и пробормотал:"Будем что-то решать". В следующую секунду молодой человек, приготовившийся сопротивляться беззаконию, вновь уперся носом в ледяную поверхность капота, сам не понимая, как это произошло, а рука капитана между тем по-хозяйски шарила в его карманах. Звякнули ключи, извлеченные на свет Божий, капитан с презрением отшвырнул юнца в угол гаража и открыл дверцу "мерседеса". В это время в дверном проеме появились фигуры напарника Ищенко и двух понятых.
Приятные воспоминания заставляли отставного капитана ухмыляться, пока он без всякой определенной цели плелся по раскаленному Трубниковскому переулку к Новому Арбату. "Еще только май, а уже такая жарища",- вяло думал он, утирая пот со лба. О том, что было после
– Я ничего делать не буду. Тебе надо, ты его и прикрывай, но пока я здесь работаю, у тебя вряд ли что получится.
– Служба надоела?
– прищурился начальник.
– Ты помнишь, сколько у тебя нераскрытых дел? Сказать? А сколько на тебя имеется жалоб?
– Слушай, скажи мне честно, чем они тебя взяли?- поинтересовался капитан.
– Угрожают грохнуть? Так мне, например, каждый день этим угрожают. Или деньги тебе платят, как бляди в погонах?
– Ты, капитан, не забывай, с кем разговариваешь,- побагровел начальник.
– Тебя ведь могут не просто со службы турнуть. Вполне можешь на нары угодить за все свои художества...
– Не пугай, - презрительно скривился Ищенко.
– Я родился ментом, понял? Ищейкой родился - не зря у меня фамилия такая. Поэтому мне легче повеситься, чем стать таким, как ты. Одного я не понимаю: ты же вроде был правильным ментом, вся жизнь прошла на службе... Ты же всю свою жизнь зачеркнул!
– Ты мне морали не читай,- процедил начальник.
– Ты, я вижу, до сих пор не понял, в каком мире мы живем,- не зря ты до сих пор всего лишь капитан, хоть и работаешь при ГУВД. Отделение милиции - вот твой потолок, Ищенко, а сюда тебя зря взяли. Правильней всех хочешь быть?
– Я такой, какой есть, таким и быть хочу,- произнес Ищенко.
– Сам я не уйду, так что вали на меня свой компромат, который накопал. Но смотри не перегни палку, а то пожалеешь, что со мной связался.
– Ты мне не угрожай!
– подскочил на стуле начальник.
– Дай договорить,- поморщился Ищенко.
– Если решат меня уволить, я уйду. Передашь мои дела человечку посговорчивей, материалы мои уничтожите... Я никогда не ушел бы, потому что я мент по жизни, но и с таким говном, как ты, не могу работать,- тоже потому, что я мент.
Бредя по переулку, капитан с удовольствием вспоминал этот разговор и все оттенки эмоций, отражавшиеся на физиономии его бывшего начальника. "Неплохо поговорили,- думал Ищенко.
– Наверно, давно он про себя такого не слышал. Живи как хочешь, но благородного из себя строить нечего. Если скурвился, то не обижайся, когда тебе об этом говорят". Неожиданно капитан поймал себя на том, что уже давно видит внутренним оком большую старорежимную кружку холодного пива. Раньше раздобыть холодного пива в такую жару, да еще и выпить его сидя составило бы совершенно неразрешимую задачу, - если, конечно, не пользоваться служебным удостоверением, чего капитан старался избегать. Безграничные возможности красной книжицы не следовало, по мнению капитана, растрачивать по мелочам и оставаться в долгу перед разной сволочью ради какой-то там кружки пива. А ведь немало людей, искренне желавших быть "правильными ментами", сломались именно на таких мелочах... Впрочем, времена изменились, и сейчас уже не существовало этой странной проблемы - попить в жару холодного пива. Были бы деньги, а остальное просто - выйти на Новый Арбат, сесть под тентом в открытом кафе... "Пить с утра - последнее дело,- одернул себя капитан.
– С утра выпил - весь день свободен, это правильно, но свободен только потому, что ни на что уже не годен. Остается только квасить дальше".
Рассуждая про себя таким образом, капитан добрел до отделения милиции и надолго остановился перед стендом с фотографиями без вести пропавших людей и разыскиваемых преступников. Он окинул стенд взглядом, и его внимание тут же привлекла фотография бородатого мужчины лет 35-40.
Капитан Ищенко обладал феноменальной памятью на лица, имена и фамилии, а также на все обстоятельства расследовавшихся им дел, и потому он ни на секунду не усомнился в том, что ему уже приходилось видеть лицо, изображенное на снимке. Подпись под фотографией немногословно сообщала:"За совершение многочисленных тяжких преступлений разыскивается Корсая Виктор Фахриевич, уроженец г.Сухуми". Капитан подумал, что преступник не очень-то похож на абхаза - особенно это касалось светлых и спокойных славянских глаз. "Эти кавказцы очень разные бывают",- возразил капитан сам себе, однако как-то неуверенно. Дело было не в том, походил ли разыскиваемый на кавказца - просто когда Ищенко видел его раньше, с этим лицом связывались другая фамилия и другое происхождение. "Что-то тут не так",- бурчал капитан себе под нос, раскачиваясь перед стендом с носка на пятку. Впрочем, память его не подвела - он вспомнил, что уже видел розыскную ориентировку на этого человека. Ориентировка проходила по московскому ГУВД уже очень давно, в конце 80-х годов, в ней была использована та же самая фотография, которую Ищенко рассматривал сейчас, и та же самая формулировка:"За совершение многочисленных тяжких преступлений..." Сделав очередное умственное усилие, Ищенко вызвал из памяти фамилию, имя и отчество, под которыми разыскиваемый фигурировал тогда:"Корсаков Виктор Федорович". Конечно, по правилам оперативники не должны рассказывать друг другу, какие дела они ведут и кого ищут, но на самом деле обмен информацией происходит постоянно, да и без взаимной помощи им никак не обойтись. Ищенко был уверен, что если бы Корсакова искали по линии МВД, то он еще не раз услышал бы эту фамилию. Однако МВД, похоже, только распространило по своим каналам розыскную ориентировку и этим ограничилось, а следовательно, Корсакова разыскивал КГБ. "Интересно получается,- думал Ищенко,- сперва разыскивали его как Корсакова, потом лет семь - тишина, а теперь взялись разыскивать его как Корсая. Почему не искали столько времени? Должно быть, знали, что он находится в таком месте, откуда его не выцепить. Значит, теперь он появился в пределах досягаемости".
Ищенко оторвал взгляд от стенда и неторопливо зашагал дальше к Новому Арбату. Курившие у входа в отделение милиционеры узнали отставного капитана и проводили его почтительными взглядами, но тот уже целиком находился во власти охотничьего инстинкта и не обратил внимания на бывших коллег. Точнее сказать, он их заметил, как по старой сыщицкой привычке замечал все вокруг, однако сознание его при этом ни на секунду не отвлекалось от интересовавшего его предмета,- в данном случае от Корсакова-Корсая. "Значит, комитетчики сначала ловили его, потом решили, что им его не достать, хотя и знали, где он находится... А может, он их просто не очень волновал, пока находился в том месте... Но они тут же засекли момент, когда он решил сменить место обитания. Значит, все это время они держали его под колпаком, но взять почему-то не могли или не хотели. А теперь он им опять срочно понадобился. Как такое может быть? По-моему, только в одном случае: если он все это время находился где-нибудь в "горячих точках", а теперь двинулся оттуда обратно в Россию. И его нынешняя абхазская фамилия говорит о том же".