Кольцевой разлом
Шрифт:
Министр ВД (вполголоса): - В Чечне следует, а в Москве не следует... Что нам дороже, хотел бы я знать?
Президент: - А что скажет министр обороны,- когда мы можем начать операцию? Когда можем двинуть войска?
Министр обороны: - Выдвинуть войска на исходные рубежи можем сегодня же через два-три часа при условии, что московская милиция обеспечит им беспрепятственное продвижение в черте города. Маршруты продвижения у нас уже намечены.
Мэр Москвы: - Это мы можем... Но, надеюсь, все маршруты будут с нами согласованы. Нельзя допустить боевых действий в заповедных зонах города. И еще: мы многое слышим о людях из Антитеррористического центра ФСБ. Нельзя ли задействовать эти подразделения для быстрого
Реплика с места: - Какая жара... Нельзя ли окна открыть?
Реплика с места: - Кто ж вам позволит, а безопасность?
Начальник ФСБ: - С подразделениями Антитеррористического центра такая же история, как с подразделениями МВД: люди полагают, что не их дело вмешиваться в политические разборки. Будем с ними работать, возможно, позднее их и удастся задействовать. Надеюсь, что после начала операции их позиция переменится.
Офицер охраны (появляясь в дверях): - Извините, там передают новое обращение к народу. Разрешите включить радио в зале?
Президент (недовольным тоном): - Ну давайте.
Голос из динамика(чересчур громко): - ...требования просты и поддерживаются всем народом. Это требования воссоединения Отечества, сохранения национального достоинства России, прекращения беззакония и чиновничьего произвола, реальная борьба с высокопоставленными преступниками. При существующей власти решение этих задач невозможно, и потому мы выступаем за немедленную отставку президента, правительства, Госдумы, назначение на переходный период нового правительства...
Президент (с раздражением): - Хватит, выключайте. Нет там ничего нового. Это мы уже слышали: правительство они сами хотят назначить. Ишь чего захотели, понимаешь... Мы во многих вопросах шли на уступки, старались гибко действовать, а, наверно, не надо было. Вот террористы и подумали, что мы всегда уступаем, понимаешь. Будем начинать операцию по очистке центра столицы нашей Родины. Прошу создать оперативный штаб в составе руководителей силовых ведомств и мэра Москвы, остальные обязаны оказывать им всяческое содействие. Меня информировать каждый час.
Реплика с места (вполголоса): - Уф, ну и жарища... Кондиционеры сломались, что ли...
Президент (гораздо тише, явно борясь с подступающей слабостью): - Ну, начинаем, товарищи. Пока все могут быть свободны.
Франсуа Тавернье ожесточенно щелкал по клавишам компьютера, в то время как Шарль распечатывал полученные по системе "Интернет" листы парижских газет. Утром они вновь побывали в городе, но к середине дня, когда в корпункт должен был явиться человек Корсакова, оба вернулись. Оба в чудовищных количествах поглощали кофе, это профессиональное пойло пишущей братии, так как ночь провели в корпункте, обрабатывая материалы и гадая о том, что творится в темном городе за стенами их дома и удастся ли мятежникам и их противникам, официальным властям, справиться с волной преступности и стихийных мятежей. Прикорнуть журналистам удалось лишь на два-три часа, однако они сделали вывод, что ночь прошла спокойно: в разных сторонах в городе постреливали, но это были не перестрелки, а предупредительные очереди, порой поднимавшиеся в черное небо игольчатыми цепочками трассирующих пуль. Наутро по радио вновь передавали обращение мятежников к народу, не содержавшее ничего существенно нового. В городе по периметру Садового кольца противостояние продолжалось, однако особого напряжения не ощущалось:
блокировавшие Центр части милиции и внутренних войск, судя по всему, и не помышляли о штурме. Большинство солдат разделись до пояса, демонстрируя мощные торсы профессионалов, покуривали и потягивали из банок прохладительные напитки, которые добывали в окрестных ларьках, продолжавших работать, несмотря ни на какие социальные потрясения.
– Довольно-таки вялый материал. И правительство молчит, как воды в рот набрало. Ну вот бронемашины появились, а что толку? Странно, почему они не появились раньше. Да и никакой серьезной угрозы они не представляют - если попробуют сунуться в Центр, то их тут же сожгут.
Зрелище заснятых на пленку бронемашин и впрямь наводило скуку: щурясь от яркого солнца, солдаты сидели на раскалившейся броне, подложив под себя, дабы не жгло зад, свернутые предметы обмундирования. Казалось, они готовы так сидеть сколь угодно долго. Единственным более или менее занятным кадром явился тот, где была запечатлена погрузка на тягач сгоревших на Садовом кольце легковушек. При этом Шарлю, снимавшему погрузку, солдаты, праздно толпившиеся вокруг, сообщили, что убит никто не был - настолько метко стреляли пулеметчики, умудрившиеся ни разу не попасть в салон с людьми. Весть порадовала Шарля как человека и христианина, но огорчила как журналиста - информация о каких-то странных бескровных военных действиях вряд ли сумеет пощекотать нервы пресыщенной публики. Оставалось ждать человека,которого обещал прислать с материалами Корсаков. Человек появился точно в условленное время - это был широкоплечий приземистый блондин лет тридцати, страшно стеснявшийся иностранцев. Выпить чашку кофе и съесть пирожное он согласился только после долгих уговоров, но даже когда все расселись вокруг столика на колесиках, из гостя каждое слово приходилось вытягивать клещами - он только потел от смущения и заискивающе улыбался. Все же журналистам удалось выяснить, что пришел он с той стороны Кольца и постоянно находится там, а на эту сторону перебрался лишь по поручению Корсакова. Впрочем, гость не называл Корсакова по имени, а только "шеф" или "командир" - при этом в его голосе звучало глубокое уважение. Тавернье пришлось подробно описать внешность Корсакова, его привычки, манеру говорить - лишь после этого гонец поверил, что Тавернье давно и не понаслышке знает Корсакова, и перестал соблюдать ненужную секретность.
– Так, значит, он командует всем восстанием?- спросил Тавернье. Гонец со смущенной улыбкой пожал плечами и ответил:
– Не могу на такие вопросы отвечать. Но человек он у нас не последний.
– А вы знаете, что он вырос за рубежом, был профессиональным военным, воевал во многих странах и во многих странах находится в розыске?
– Ну, можно догадаться. Но нам не это важно. Для нас он свой.
– А как он отнесется к тому, что я напишу в своем репортаже:"Одним из командиров повстанцев является такой-то,разыскиваемый там-то и там-то?"
– Спокойно отнесется. Мы между собой уже договорились, кто должен скрывать свою личность, а кто нет. Командир сказал, что он уже долго в розыске и привык к такой жизни. В России его все равно ищут, но ему есть куда из России уехать на время. А у многих из нас семьи в России и даже в самой Москве,- таких командир заставляет везде ходить в масках. К тому же он сказал, что ему придется выступить по телевидению, а кто же поверит человеку, который выступает в маске или в темных очках, как разбойник?
– Это правильно,- задумчиво кивнул Тавернье.
– А вы сами не хотите сказать что-нибудь в камеру? Это пойддет прежде всего на европейского зрителя. Вы ведь хотели бы, чтобы вас в мире лучше поняли?
– Хотел бы, конечно,- каждый хочет, чтобы его поняли. Но нет, лучше не надо. У меня жена, ребенок маленький... Да и вообще я из России уезжать не хочу. Я считаю, человек должен жить и умереть там, где родился, где предки его жили. Нет, если понадобится, командир лучше скажет.