Кольцо леди Дианы
Шрифт:
– Положение в Ираке очень серьезное. Думаю, избежать войны не удастся, – степенно беседует с маменькой Джеймс, а пенис его в это время уже твердеет, но любовник изо всех сил старается, чтобы голос не дрогнул.
В его любви был целый мир. Яркий, прекрасный, желанный, до недавних пор незнакомый и недостижимый.
Сначала любви Джеймса хватало на двоих. Потом она вдруг стала общей, и это оказалось так упоительно. Но страсть к мужу, эта вечно живая гидра, опять стала поднимать вроде бы отрубленные головы. Иногда Диане думалось: в лихорадочной гонке за сердцем мужа она участвует уже из чистого упрямства, между ними нет ничего общего, так зачем ей оно, сердце скучного занудного человека? Но тело уже познало радость настоящего секса; душа ожила, согрелась под искренним вниманием – и опять проснулась надежда: вдруг
Утопающий хватается за соломинку, влюбленному сердцу довольно простой мысли, что эта соломинка существует. И вдруг ты выплывешь из боли, не захлебнешься в ледяных волнах?
Надежды, мечты…
Опять все катастрофически запутывается…
– …Ты будешь скучать по мне, моя принцесса?
– Конечно.
– Я буду звонить тебе каждый день. Разлука пройдет быстро.
– Да, милый.
– Не знаю, насколько я задержусь в Германии. Может, пробуду пару месяцев, а может, и полгода.
– Я буду ждать, – Диана взъерошила волосы Джеймса и поцеловала его нежным долгим поцелуем.
Пускай Хьюитт его запомнит. Потому что как только любовник покинет спальню, все слуги получат одинаковое распоряжение – не звать Ее Королевское Высочество к телефону, если поговорить с принцессой захочет именно Джеймс Хьюитт. Да-да, именно так, теперь уже – никогда не звать.
Мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
С Джеймсом ей было прекрасно, но он дал все, что мог, и больше в его услугах не нуждаются. Конечно, это малодушно – не объясниться с возлюбленным с глазу на глаз. Но разве мужчины всегда ведут себя с женщинами, как должны себя вести? Вовсе нет, и Чарльз – наилучшее тому подтверждение. К тому же все эти прощальные сцены утомляют…
Когда Джеймс, счастливый и еще не подозревающий о своей отставке, удалился, Диана набросила легкий кружевной пеньюар, прошла в кабинет и достала из ящика стола маленький магнитофон.
Вставить следующую кассету.
Сосредоточиться, собраться с мыслями.
Пожалуй, да, теперь уже можно нажать на кнопку записи.
– С самого начала нас в браке было трое. Несколько больше, чем нужно, правда? Даже во время медового месяца принц Уэльский не прерывал своей связи с Камиллой Паркер-Боулз. Они постоянно звонили друг другу, писали письма. Камилла подписывала свои послания, – Диана открыла ящик стола и достала связку писем, украденных из секретера Чарльза в Хайгроуве, – …она подписывала их, надо отметить, весьма самокритично – «твоя верная старая кошелка»…
Принцесса говорила, описывала все ссоры с мужем – и ей становилось легче. А ведь когда журналист Эндрю Мортон только заявил о своем желании написать книгу, она решила отказаться от его предложения о совместной работе. Не хотелось врать, притворяться, опять повторять уже выученную наизусть сказку о счастливой жизни, которой на самом деле нет и в помине. Однако в тот же момент появились и другие мысли. Но что, если… что, если сказать правду, всю правду, какая она есть? Объяснить всем, что после райской сказки началась не райская жизнь, в чем уверена вся нация, а девятый круг ада? Может быть, проблема заключается в том, что супружеские отношения по большому счету мало обсуждались ею с самим Чарльзом? Невозможно было себя контролировать, невозможно не срываться, все попытки просто поговорить заканчивались бурной истерикой. Вдруг, когда Чарльз прочитает ее книгу, он, наконец, поймет, что натворил и сколько боли причинил своей жене? Поймет и захочет все исправить? Если же этого не произойдет… А такой вариант тоже надо рассматривать. От королевской семьи, по большому счету, другого и ждать не приходится. Рядом с монархами очень сложно сохранить веру в чудо и сказку, потому что тебя просто впечатывают лицом в грязь, вытирают о тебя ноги и, конечно же, сопровождают эти унизительные пытки лицемерными улыбками и вежливыми фразами. Так вот, если все же в очередной раз чуда не произойдет и наладить нормальные отношения с мужем не получится, книга станет ее освобождением. Освобождением от унизительной необходимости притворяться. Никто не понимает, как мучительно играть роль принцессы из сказки, когда на самом деле постоянно адски страдаешь…
Когда
Рассказать все. Не утаивать ничего.
Измены Чарльза, собственные измены, булимия, отчаянные попытки стать счастливой вопреки всему. Пусть же люди, наконец, узнают мучительную горькую правду…
Диана говорила и чувствовала, как ей становится легче. Исповедь перед магнитофоном, наверное, стала первой попыткой излить свою боль. А с кем еще делиться наболевшим? Чарльз вечно молчит, перед слугами стыдно. А многочисленные психиатры и психологи, посещающие Кенсингтонский дворец, – это и вовсе напрасная трата времени. Чем могут они помочь, если выслушивают ложь о счастливой семейной жизни?
Но отныне – больше ни слова неправды…
Когда кассета закончилась, Диана достала ее из магнитофона и упаковала в конверт.
Скоро должен прийти друг, доктор Колтхерст. Он передает кассеты журналисту. Ей встречаться с Эндрю слишком опасно, Букингемский дворец не должен знать, что принцесса Уэльская принимала непосредственное участие в работе над книгой…
В супермаркете не оказалось ни единого человека, только охранники с опухшими лицами безучастно сверлили глазами пол и девушки-кассирши жадно прихлебывали минералку. Новогодний ажиотаж с очередями и толчеей явно закончился под бой курантов, и это домработницу Павла Егорова Женю очень обрадовало.
Значит, сейчас она быстро совершит покупки, выберет необходимые моющие средства, поедет к Павлу, уберет квартиру и украсит три елки, которые Егоров распорядился нарядить накануне. «31 декабря я уезжаю на Рублевку. 3 января вернусь. Пожалуйста, наведи к моему приезду порядок. В прихожей я оставлю коробку с новогодним украшениями…» Далее следовал длинный перечень того, где что следует развешивать. Красными шарами непременно полагалось украсить самую большую елку, предназначенную для гостиной, золотистыми – елку в столовой, мелкими серебряными – самую маленькую елочку, которую надо установить в его кабинете. С наступающими праздниками Павел ее не поздравил. Но это Женю не удивило. Если за два года работодатель тебя не поздравлял ни с Новым годом, ни с Восьмым марта и никогда не спрашивал о дате дня рождения – к такому равнодушию постепенно привыкаешь.
Докатив тележку до отдела с бытовой химией, Женя сняла с полки пакет стирального порошка, бутылку с кондиционером, средство от накипи. И мысленно отметила, что сама она таким средством никогда не пользовалась, его ведь уже и так добавляют в хорошие порошки для автоматической стирки. Тем более настолько ли оно важно? Вон мама свою стиральную машинку уже почти десять лет эксплуатирует, никогда средство от накипи не покупала, так как считает, что чего только в рекламных роликах не наговорят, лишь бы потребителю лишний продукт втюхать – а машина работает, как новенькая. Мама уже и сама рада бы избавиться от устаревшей модели, но рука не поднимается выбросить исправно работающую вещь. А вот Павел Егоров – типичная жертва рекламы. И если в телевизоре сказали, что средство от накипи надо добавлять вне зависимости от качества стирального порошка – то соответствующая коробка обязательно должна находиться у него в ванной, в специально отведенном для этого ящике. Аналогичная ситуация и со средствами для мытья посуды. Павел требовал покупать определенную марку, якобы самую экономичную. Но расходуется это средство с такой же скоростью, как и то, что стоит втрое дешевле, а посуду моет хуже. Однако ее попытки это объяснить привели к такой долгой нудной лекции, что стало понятно: больше никаких советов по ведению хозяйства Павлу давать не стоит. Хочет напрасно тратить деньги, думая, что экономит, – его дело. К тому же доходы Егорова вполне позволяют мыть посуду хоть золотым песком: он явно не бедствует.
Потом Женя опустила в тележку удобрение для цветов (у Павла растений почти не было, только на подоконнике в кабинете стояло несколько горшков с бамбуковыми стеблями), упаковки с тряпочками и губками (Егоров болезненно брезглив и меняет губки для мытья посуды два раза в неделю), а еще дезодорант для обуви (первое, что делал Павел, вернувшись с улицы, – это протирал ботинки, вытаскивал стельки и клал их сушиться, а потом брызгал внутрь обуви дезодорантом).
Мимо отдела с кормом и утварью для животных Женя прошла быстрым шагом. Но все равно – это было как ножом по сердцу.