Кольцо с тайной надписью
Шрифт:
– Ну что тут смешного? – обижается Крокодиленко. – Что?
Марина Федоровна зовет свою Клеопатру. Наконец та слетает с сейфа. За ней следует и Флинт.
– Так вам помогла моя девочка? – спрашивает робко эта странная женщина.
– О, – делает Ласточкин серьезное лицо, – просто нет слов!
– Да-да, – подтверждаю я, – она очень нас выручила!
Тут Клеопатра, этот баклажан с перьями, подкидывает мне большущую свинью.
– Клеопочка, – сказала она моим голосом, – ты знаешь, как варят
Мне захотелось провалиться сквозь землю, когда Марина Федоровна сказала мне дрожащим голосом:
– Как это некрасиво! Как гадко – пугать бедную птицу! Ведь попугаи все понимают, все! И у них такое чувствительное сердце, совсем как у детей!
Она готова была заплакать. Отец Николки бросился ее утешать. Он уверен, что я это сказала не со зла… И потом, ведь ничего же не произошло. Просто некоторые люди не понимают попугаев… А вот его Николка души не чает в своем Флинте… И он так плакал, когда попугай улетел…
– О! – расчувствовалась Марина Федоровна. – Я уверена, ваш Николка – хороший мальчик! У такого заботливого отца, как вы, просто не может быть плохого ребенка…
Она посадила Клеопатру в клетку, Орлов взял Флинта, оставил Ласточкину свои координаты, и обладатели говорящих птиц удалились в сопровождении Крокодиленко, который смотрел на меня так, словно я каждый день питаюсь супчиком из попугаев.
– Мне кажется, – заметил Ласточкин, – что эта Марина Федоровна тоже нашла родственную душу, и то хорошо. Потому что без любви, как метко сказал этот чудак, всем тяжело.
Я киваю.
– Я все-таки оказалась права, – добавила я. – Попугай навел нас на след настоящего убийцы!
Но долго наслаждаться своим торжеством мне не пришлось, потому что в дверь просунулась головка Леночки, секретарши Тихомирова. Глаза у нее были в пол-лица от восхищения и возбуждения.
– Ребята, – громким шепотом сообщила она, – там привезли картину! Скорее, скорее, идите смотреть! Не каждый день видишь такое!
И мы покинули наш кабинет.
Глава 24. Леди появляется
Это была маленькая картина, размером приблизительно 60 на 40 сантиметров. На ней была изображена женщина, хрупкая, золотоволосая, с жемчугами в сложной прическе. Платье из красной парчи, тканной золотом, давало понять, что его обладательница принадлежала к высшей аристократии. Трудно объяснить это, но из картины словно исходил некий внутренний свет, и, только увидев ее, я поняла, отчего Столетов ни за что не хотел с ней расставаться. В левом углу красовалась надпись, сделанная очень аккуратными буковками: Titianus P.
– Это она? –
Он утвердительно кивнул головой.
– Красотища! – вздохнул кто-то из оперов, которые толпились в кабинете Тихомирова. Похоже, все наше отделение сбежалось взглянуть на картину.
Полковник меж тем прочистил горло.
– Тем не менее, Ласточкин, – сказал он, – кое-какие вопросы у меня остаются. К примеру…
– Модест Петрович, – доложила Леночка, просунувшись в дверь, – там телевизионщики приехали.
– Уже пронюхали? – ужаснулся Тихомиров. – Нет, я не могу с ними говорить!
– Модест Петрович!
– Нет, нет, и не уговаривайте меня! Вот вы все говорите – Тициан, Тициан. А что, если это никакой не Тициан вовсе, а подделка какая-нибудь? Хорошо же я буду тогда выглядеть!
И тут меня осенило.
– У моей мамы есть знакомый, крупный специалист по западноевропейскому искусству… Если хотите, я могу позвонить и попросить его приехать.
– Хорошая мысль, – сказал Морозов.
– И чрезвычайно своевременная, – одобрил Тихомиров, большим клетчатым платком утирая со лба пот. – Лиза, срочно зови его сюда!
Я взялась за сотовый.
– Мама, – сказала я, – тут такое дело…
– Что, твоего напарника все-таки прикончили? – с сарказмом осведомилась моя мать.
– Дело не в напарнике, мама, а… Мне нужно поговорить с Николаем Сергеевичем.
– Зачем? – подозрительно спросила моя матушка.
– Мне нужно, чтобы он приехал в нам в отделение.
– Хочешь сказать, что это он убил Александра Фортунатова?
– При чем тут Фортунатов? – Я начала сердиться, как всегда, когда общалась с моей матерью дольше двух минут.
– При том, что убийство такого известного человека не раскрыто до сих пор, и это хорошо показывает, чего стоит вся наша полиция. Я всегда говорила, что тебе надо было идти работать в банк…
– Мама!
– А еще лучше – выйти замуж за приличного человека и не работать вообще! – победно заключила она.
– Мама, мы вовсе не об этом сейчас говорим… Дай мне номер Николая Сергеевича, иначе начальство меня убьет!
Начальство, то есть Тихомиров и Морозов, при этих словах обменялось выразительными взглядами.
– Зачем тебе его номер, когда он сам стоит рядом со мной? – отозвалась моя восхитительная маман. – О чем ты собиралась с ним говорить?
– Понимаешь, – сказала я, – мы нашли Тициана.
– Кого-кого? – переспросила моя мать после паузы.
– Тициана. То есть мы думаем, что это Тициан, но мы не уверены. Нам нужно, чтобы кто-то взглянул на картину и определил, действительно ли это его работа или какая-нибудь подделка. Просто она попала к нам довольно странным образом.