Кольцо с тремя амурами
Шрифт:
Дайнека бросила пьесу на лавку.
– Это слова, которые Свиридова записала на полях своей роли по настоянию режиссера! – Она снова взяла пьесу и прочитала нужное место: «А каково сказать прощай навек живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».
– Откуда ты об этом узнала?
– Режиссер рассказал.
– И он видел, как она их написала?
– Собственными глазами.
– Ну хорошо, – условно принимая такую версию, Труфанов обеими ладонями хлопнул себя по коленкам. – Только есть одна нестыковка…
– Не-е-ет, – Дайнека покачала головой. – Она не могла принести письмо.
– Почему?
– Потому что текст ее роли, где была написана эта фраза, в пятницу остался у Сопелкина. Он сам об этом сказал.
– И переспросить у него мы больше не сможем… – заметил полковник Труфанов.
– Теперь понимаете, почему перед смертью Сопелкин произнес: «Последняя жертва»?
– Почему?
– Потому что роль Свиридовой была из пьесы «Последняя жертва», и он хотел сказать, кто у него забрал эту роль.
– Только не говори, что смерть Роева связана с исчезновением Свиридовой и убийством Сопелкина.
– Но это же очевидно!
Василий Дмитриевич шумно вздохнул:
– С тобой трудно не согласиться.
– Теперь нужно выяснить, кому Геннадий Петрович отдал текст ее роли. И если мы найдем этого человека – узнаем, кто заставил Сопелкина дать ложные показания и кто убил Лену Свиридову.
– Опять ты за свое! – воскликнул Труфанов.
– Хорошо-хорошо… Нет трупа – нет убийства. Здесь я с вами согласна. Но вы не сможете отрицать, что в этих хитросплетениях угадывается изощренная, тщательно спланированная интрига. Вы же знаете, что перед смертью Роев вывез неизвестно куда все содержимое хранилища № 20?
– Я-то знаю. А тебе откуда это известно?
– Знакомы с Арзамасцевым?
– Он в то время работал начальником транспортно-складского цеха.
– Я с ним вчера говорила. Остальное мне рассказал Кораблев.
Полковник отстранился и, прищурившись, процедил:
– Сижу и слушаю, разинув рот, как старый дурак.
Дайнека приложила руку к груди.
– Чувствую, Свиридова здесь ни при чем.
– Как это ни при чем, если до сих пор не можем ее найти?
– Знаете, про таких говорят: попала под чужую раздачу.
– Знать бы, где находится эта раздача, – пробормотал Труфанов.
– Может быть, это не мое дело, но я думаю, вам необходимо затребовать из архива дело Роева и провести графологическую экспертизу той самой записки. У матери Елены Свиридовой наверняка остались образцы ее почерка.
Полковник молча кивнул. Дайнека спросила:
– Разве не так?
– Так. Уже запросил.
– И что?
– Дело Роева вдруг исчезло.
– Почему – вдруг?
– Вчера вечером оно было в архиве, а сегодня его уже нет.
– Вы думаете,
– Иногда я задумываюсь над тем, почему все еще говорю с тобой о Свиридовой… – Труфанов вдруг замолчал.
– Почему? – спросила Дайнека.
– Первое дело, с которым я так и не справился, сидит в сердце занозой… Нет, не в сердце. Совесть саднит.
– Почему? – повторила она.
– Потому, что я мог бы ее найти.
– И что помешало?
– Об этом не хочу вспоминать.
– Зря… Может, если поговорить, перестанет саднить?
Глава 30. Следователь Василий Труфанов
– Виктор Николаевич, можно войти? – Василий стоял на пороге кабинета начальника следственного отдела.
– Заходи, Труфанов, – распорядился майор.
– Вызывали?
– Вызывал! – Он говорил укоряюще-менторским тоном. – Что ж ты? Неделю провозился с пустячным делом, а закончить не можешь?
– Не такое оно пустячное, – возразил Труфанов.
– Брось! – Петров энергично прикурил сигарету. – Я смотрел материалы дела. Есть показания художественного руководителя. Чего еще тебе нужно? Уехала она. Понял? У-е-ха-ла!
– Дело в том, что там фигурирует некто Роев…
– Сроку тебе – сутки. Оформляй отказ в возбуждении уголовного дела и объявляй Свиридову в розыск.
– Слушаюсь! – козырнув, Василий вышел из кабинета.
Вернувшись к себе, взял с полки Уголовно-процессуальный кодекс и положил на рабочий стол. Черновик постановления об отказе был готов через сорок минут. Труфанов отнес его секретарше. Еще через полчаса, отпечатанный, завизированный, с уже проставленным исходящим номером, отказ лежал перед ним.
– Прокурорскую копию я уже отправила с документами, – сказала ему секретарша. – Эту нужно отнести заявителю и разъяснить порядок обжалования.
– Сделаю, – Труфанов забрал бумагу, надел шинель и фуражку. – Я – к заявителю.
Мать Лены Свиридовой он застал за глажкой белья. Екатерина Владимировна пригласила его пройти, а сама продолжила сосредоточенно гладить кофточку дочери.
– Вот, – начал Труфанов. – Принес постановление. – Чуть помедлив, он пояснил: – Отказ в возбуждении уголовного дела.
Екатерина Владимировна повесила кофточку на деревянные плечики, взяла короткую юбку и продолжила глажку.
Василий сказал:
– Основание отказа… – откашлялся он, – отсутствие события преступления. В соответствии со статьей Уголовно-процессуального кодекса…
– Как вы сказали? – спросила Свиридова.
– Отсутствие события преступления, – повторил Труфанов чуть громче.
Екатерина Владимировна сняла с гладильной доски юбку, проверила, все ли в порядке.
– Значит, Алена жива?