Кольцо с тремя амурами
Шрифт:
– В прошлый раз я все рассказала. Не понимаю, зачем вы пришли.
Дайнека объяснила:
– Чтобы посмотреть тот альбом.
– Не понимаю…
– Альбом с фотографиями Народного драмтеатра.
– Ах, это… – Ираида Ефимовна выложила на стол солидный фолиант. – Смотрите сколько угодно.
Дайнека села за стол и перевернула страницу. Покосившись на Гурину, заметила в ней нервное напряжение и решила больше не смотреть в ее сторону. Однако обнаружив между страницами
– Что это?
– Программка спектакля, – ответила Ираида Ефимовна.
– И он так назывался? – Дайнека ткнула пальцем в название. – «Последняя жертва»? Именно эти слова сказал перед смертью Геннадий Петрович…
– Мне никто об этом не говорил.
– Теперь будете знать.
– И что мне с этим, по-вашему, делать?
– Наверное, сообщить в полицию… Ведь он что-то имел в виду. – Дайнека развернула программку. Пробежав глазами список артистов, уставилась на Ираиду Ефимовну.
Та быстро ответила:
– Да! Мы со Свиридовой играли в этом спектакле одну роль.
– На той, последней репетиции вы репетировали эту пьесу?
– Кажется, да.
Дайнека огляделась:
– Есть у вас Интернет?
– Можете сесть, вот мой компьютер, – сказала ей Гурина.
Расположившись за столом методиста, Дайнека быстро нашла в сети текст пьесы Островского «Последняя жертва».
– Можно распечатать?
Гурина проверила принтер и доложила туда листы чистой бумаги.
– Пожалуйста…
Дайнека отправила на печать весь текст. Когда вышел последний лист, схватила всю пачку и стала просматривать до тех пор, пока не сказала сама себе:
– Вот!
И не попрощавшись, выскочила из кабинета.
Дайнека снова вошла в подъезд дома престарелых.
– К кому? – спросила санитарка в бирюзовом халате.
– К Романцеву.
– К артисту? Поднимайтесь на второй этаж, там сразу направо.
– Я знаю! – Дайнека кинулась к лестнице.
– Бахилы! – заорала ей в след санитарка.
Пришлось вернуться и натянуть на туфли бахилы.
Альберт Иванович встретил ее словами:
– Сигарет принесла?
– Принесла, – наученная прошлым опытом, она предварительно зашла в магазин.
Романцев схватил пачку, вытянул из нее сигарету и немедленно закурил.
Переждав пару затяжек, Дайнека спросила:
– Альберт Иванович, помните, какую пьесу репетировали в тот вечер, когда исчезла Свиридова?
– Конечно, помню.
– Как она называлась?
– «Последняя жертва» Островского.
Дайнека протянула напечатанные листы.
– Это она?
Взглянув на
– Тогда еще один вопрос. Какую сцену репетировала Свиридова?
Продолжая курить, Романцев медленно произнес:
– Сцену из первого акта с теткой Глафирой Фирсовной.
– В прошлый раз вы рассказывали, что Елена забыла какую-то фразу, и вы заставили ее записать эти слова прямо на роли.
– Я часто так делал. Не можешь запомнить – пиши.
– Можете вспомнить эти слова? – с замиранием сердца спросила Дайнека.
– Дай-ка, – Романцев протянул руку и взял у нее пьесу. Перелистнув пару страниц, нашел нужное место и подчеркнул его ногтем: – Вот: «А каково сказать прощай навек живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить». – Он поднял глаза. – Важная фраза! Если ее пропустить, теряется смысл…
– Альберт Иванович, – перебила его Дайнека, – Свиридова при вас написала эти слова?
– При мне. Лена была очень старательной. И если я говорил, тут же все исполняла.
– Она писала прямо в своей роли?
– Где же еще? Если ты хоть раз видела текст роли, там, справа, всегда оставляют большие поля – на половину листа. На них делаются пометки на читках и на репетициях.
– Спасибо! – Дайнека направилась к двери.
– Даже не посидишь? – разочарованно спросил Романцев.
– Я потом еще раз приду, – пообещала Дайнека и, выскочив из палаты, набрала номер Труфанова. – Василий Дмитриевич! Здравствуйте, это Дайнека. Есть новости. Приедете? Буду ждать у главного входа в парк.
Труфанов прибыл на место раньше, чем туда попала она сама. Дошли до ближайшей аллеи.
– Что за новости? – спросил он.
– Можно я сначала спрошу?
– Спрашивай, – согласился Труфанов.
– Та записка, что лежала на письменном столе Роева… Ее прислали в конверте?
– В обычном, почтовом. Мы потом проверяли – его положили на стойку в гостинице.
– Размер записки не помните?
– Маленькая, со спичечный коробок.
– А края?
– Что?
– Какие у нее были края? Рваные?
– Нет. Но линии обрезов – кривые. Как будто наспех резали ножницами.
– Теперь мне все ясно! – Дайнека плюхнулась на скамейку, закинула голову и пустым взглядом уставилась в небо.
Труфанов сел рядом с ней.
– Что это значит?
– Я знаю, кто написал эту записку.
– Кто?
– Елена Свиридова.
– Чтобы притянуть за уши твою версию, можно считать это логичным.
– Логика здесь ни при чем. Пожалуйста, повторите, что там было написано.
– «Прощай навек».