Кольцо Сатаны. (часть 1) За горами - за морями
Шрифт:
Скоро отыскался распадочек, трактор, задрав радиатор, пыжась и перегреваясь, полез вверх, работяги попрыгали с саней и снова пошли сзади, увязая в сыпучем и хрустком, как сахарный песок, снегу. Немного повиляли по лесу, нашли полянку и сразу взялись за лопаты, расчищать снег. Ломами долбили ямы под столбы каркаса, долго и с беззлобными матерками расправляли жеванную временем палатку, наконец, вытянули ее, И возник дом со стенами и крышей, в дыры которой заглядывал вечерний отсвет. Сергей с напарником спилили пяток лиственниц и разделали на коротыши для нар. Две другие пары резали деревья, чтобы срубить конвоиру теплую клеть-избушку.
Тракторист хотел, было, ехать назад, но его отговорили: одному опасно, вдруг машина заглохнет и встанет. Закоченеешь. В радиаторе лигроин, как и в моторе, это почти что бензин, он не замерзает и при пятидесяти градусах. Но легко воспламеняется. В общем, опасная штука.
Все накрыла темная ночь. Запалили три костра, промороженные ветки с сухой, не опавшей хвоей занялись весело, пламя высокое, хоть пляши вокруг. Грелись, и работали. Часов до одиннадцати палатку утеплили, хатку поставили, снегом с боков обвалили, на потолок — брезент и опять снег сверху, печку внесли. И загудело пламя, стены помокрели, паром пошли. А заместо дверей — тоже кусок брезента. Конечно, до полного уюта далеко, но вохровец не замерзнет, если будет подкидывать в печку. Парень он оказался покладистый, винтовку в сторону и давай разделывать сухостоину. Поленья горкой сложил у порога. И завалился спать.
Большая палатка тоже обрела живой вид. «Летучая мышь» осветила ее, бочка на камнях, труба — в небо. Нары по сторонам. Пока печка горела, было тепло, даже жарко. Хоть и тесно, зато в уюте. Таежный дом.
Когда поели горячей каши и выпили морковный чай, Сергей вышел на недалекий берег и огляделся.
Эта река называлась Дебин, она впадала в Колыму километра за два или три отсюда, но делала по пути две крупные петли. Долина по берегам реки не везде была лесистой, ниже по течению лунный свет поблескивал и на чистом снегу полян, скорее всего, болот, промерзших до вечной мерзлоты. Сама река Колыма отсюда не просматривалась, но верх ее крутого правого берега выглядывал выше бугристого пространства, которое лесорубы пересекли по дороге сюда. И такая тихая ночь стояла, такая луна глазела сверху, так пахло замороженным лесом, чистотой, что Морозов улыбнулся и вдруг понял: и на Колыме природа прекрасна, если не пачкать ее грязью, кровью, не губить мрачными карьерами с трупами.
С утра лесовики взялись за работу.
Лес валили всплошную, лиственницы стояли одна в одну, как свечи, не толще телеграфного столба. Разделывали на четырехметровые бревна, обрубали сучья и жгли их в кострах. Пламя столбом подымалось к небу. Не торопились, садились перед кострами на перекур. Одну цигарку по очереди выкуривали трое-четверо. Сергей не курил и в такие минуты делал короткие походы по глубокому снегу — не терпелось проникнуть в лес подальше. По-зимнему мрачный и темный, он ничем не тревожил. Медведи спят, птицы улетели, разве что заяц или лиса где-нибудь… Заячьи следы обнаружились, он пошел вдоль них и увидел место, где они резвились: утоптанный, слегка пожелтевший снег.
В нем заговорил дикий предок-охотник. Если нет ружья, почему не поставить петли? Вкус мяса давно забыт. Вдруг удастся зайчатину попробовать?
Это были хорошие дни с работой по силам, с покоем, со свободой, которая в лагере и не снилась. Пилили лес весь короткий день, ели перловку по утрам и после работы, когда собирались в палатке. Охранник с винтовкой спал часов по пятнадцать в сутки. Когда из трубы его избушки долго не шел дым, ходили проведывать — не замерз ли, уснувши? Он был очень молод, скоро привык к своим подопечным, звал по именам и даже пристроился есть из одного котла. А лесорубам отдарил связку воблы и с килограмм пиленого сахару, которого они не видели много месяцев.
Звали стражника Авдеем. Был он вологодским крестьянским сыном, сильно окал, пел смешные крестьянские частушки. Угодил на призыве в войска НКВД и оказался на Севере.
Кто-то спросил его:
— Ну как, Авдей, приходилось тебе нашего брата стрелить?
— Бог миловал, — напирая на «о», отвечал он. — Иной раз пулял для страху поверх голов, а чтобы в человека, того не было. Нехорошо это.
— А вот ходил разговор, что на приисках расстреливают. Что, если и тебя заставят?
— Зажмуркой стрельну. Выставлю винтовку и дерну спусковой крючок.
— И попадешь, пожалуй, ай нет?
— А я повыше. Поддерну снизу перед спуском, как учили товарищи, так оно незаметно.
— Это когда по толпе, тогда незаметно. Ну а если один на один?
— Не приходилось. Есть у нас и такие, которые даже хвастались: я — троих, я — двоих… Меня мутить начинает, когда о крови разговор. Мать в младости не раз поучала ценить всякую жизню. От комендантского взвода я отбоярился. Там за подстреленного угольничек в петлицу цепляют. Четырех стрелит, лейтенанта дают. А какой из меня лейтенант, да еще такой ценой? Я хочу срок отслужить, да в деревню свою, Балуй называется. У меня там и деваха есть. Ждет. У нас покойно, красиво…
Сергей уговорил Авдея сделать лыжи. Вологодский с охоткой согласился. Нашли подходящий сухостой, свалили звонкое дерево, в бригаде была плотницкая пила, выпилили с помощью бригадира-плотника четыре доски, из кусков брезента пошили ремни. Толстоваты получились лыжи, но на них и по глубокому снегу можно. Сергей для пробы сходил к заброшенной палатке, отыскал там колючую проволоку, принес моток и бросил в костер. Помягчевшая «колючка» хорошо развивалась, и они с Авдеем сделали ияток петель для зайцев.
Вологодский и в этом деле мастером оказался. Петли сам ставил, Сергей только смотрел. Нашли заячью тропу и пошли вдоль нее, пока не попался узкий проход меж двух стволов, где заяц подскакивает и пролетает над снегом. Тут его и будет хватать петля. Так они в одно утро три тушки принесли. Обедала бригада по-барски, только косточки похрустывали. Авдею и Сергею — лучшие куски. Добытчики.
Как раз в тот день вспомнили, что надо о себе доложить, иначе пришлют проверку. С трудом раскочегарили старый трактор, загрузили сани для первого раза наполовину, а утром с трактористом поехал Сергей и еще один каменщик — высмотреть и узнать, как там на белом свете, Антона Ивановича расспросить.
Всю дорогу Сергей сидел рядом с трактористом, вспоминал, как управлять этой старенькой машиной. Когда-то практиковался на ней, но успел забыть. А тут — по холоду — особый навык требуется.
На ровном участке он рискнул, повел машину. Рукоятки реверсор тугие, тянешь на себя, вспотеешь. Глянешь сбоку на мотор, там из карбюратора капает, чуть ниже патрубки разогреваются до красноты. Опасное дело. Когда сел на свое место, спросил тракториста:
— Не боишься на таком?
— А почто бояться?