Кольцо судьбы. Том 1
Шрифт:
Через несколько часов мне стало намного лучше. Перестало рвать, нормализовалось давление. Тогда только мне рассказали, что стряслось. Элен – врач, женщина сорока лет на вид, со светлыми волосами до плеч и нежными руками сказала, что в три часа ночи меня привёл Джон Морган. Он пришёл меня сменить на ночном посту, а я валялась избитая. У меня было треснуто три ребра, лёгкое сотрясение мозга и внутреннее кровотечение. Мне вкололи обезболивающее, противорвотное и сосудорасширяющее, а через некоторое время успокоительное и снотворное. Я проспала четыре часа. Мне не стали делать никаких операций, поскольку у меня ускоренная регенерация. Были ссадины на затылке и чуть выше правого виска, но когда я проснулась – в десять утра – они уже почти исчезли. Элен предположила, что меня ударили по голове дважды, так я и заработала ушиб головного мозга. Пока
Медпункт базы состоял из нескольких процедурных кабинетов и трёх палат с различным количеством коек. Элен сказала, что никогда ещё все палаты не были заняты – к ней частенько наведываются с царапинами, вывихами и другими нетяжёлыми травмами. Бывает что-то пострашнее, но не часто. В двуместной палате я была одна, в соседней палате было ещё двое парней из другой роты и всё. Я пришла в себя в десять часов утра, и вскоре в палату вошёл… полковник. Просто зашёл, молча глядя на меня. Но, несмотря на сохранённое внешнее спокойствие, в его глазах была буря эмоций: от бешенства и негодования по отношению к моим обидчикам до неистовой жалости и нежности ко мне. Я всегда видела проявление доброты ко мне, но такой взгляд видела впервые. Сдержанность полковника была уместной, потому что в этом был весь он – сильный, зрелый, умный мужчина; строгий и безжалостный по отношению к врагам, нежный и заботливый – для меня. Говорят, женщины любят драму…. Мне не нужна была драма. Он не пускался в истерику, не вбегал, судорожно обнимая, зацеловывая и твердя «как же ему жаль». Руссо – настоящий мужчина. Если уже случилась беда, он не причитает, не говорит, он делает.
– Кто?
– Я сама…
Уилл мигнул глазами, дёрнулись его желваки. Было ясно, что я вру, мы оба это знали, но я продолжала врать.
– Селин, – впервые слышу своё имя, произнесённое с неистовой болью и сожалением.
– На ночном посту я стала засыпать. Чтобы взбодриться, решила пройти тренировочную площадку. Неудачно поставила ногу, навернулась, упала. В полёте ударилась о части конструкции рёбрами и головой.
Уилл замер, уставившись на меня удивлённо.
– Красиво врёшь, – отметил он. Я промолчала, отвернувшись лицом к стене. – Мы не в тюрьме, и ты не должна потакать проявлению дедовщины здесь.
Я иронично хмыкнула. Потакать не должна, но дедовщина имеет место быть. Уилл сам это говорил. Возможно, она контролируется, и может её проявление – не столь частое явление здесь, по сравнению со среднестатистической армией. Но если бы её можно было полностью искоренить, то её бы здесь не было вовсе уже давно.
– Он – асоциален, – не унимался Уилл. – Я его посажу.
Вряд ли… Лоуренс ведь прошёл все тесты, значит, не асоциален. Наверно. Может, я ошибаюсь, а Уилл был прав – в этом месте у парней обостряются первобытные инстинкты. Уилл хотел мне помочь, хотел защитить – я это чувствовала, но он не сможет этого сделать в данных обстоятельствах.
– Я сама упала.
– Хватит, – огрызнулся Руссо, но не повысил голос. – Дураку ясно, что ты не могла так сама себя покалечить.
Я напряжённо сглотнула. Мне было неприятно врать ему или недоговаривать что-либо. Я уже давно привыкла обсуждать с ним свои проблемы. Это длилось три года – что бы меня не мучало, я могла спросить совета у Уилла, и он помогал. Он быстро заменил отца на этом поприще…
– Я не могу… – буркнула я, опуская лицо. – Вы ведь сами понимаете, если я настучу, то получу вдвойне!
Уилл выдохнул носом, мысленно поддерживая меня и понимая мои мотивы. Потом он подступился ко мне, присел на край больничной койки. Коснулся моей руки, отчего дрогнули мускулы. Я нахмурилась, посмотрев полковнику в глаза. На секунду мы замерли, глядя друг на друга, а потом Уилл приблизился ко мне и поцеловал. В первый раз. Это был не просто поцелуй, а нечто запредельное. Нечто абсолютно простое на вид, но с глубочайшим смыслом. Это было событием, которое происходит и всё расставляет на свои места. Он не просто поцеловал меня. В его поцелуе не было низменных чувств, страсти и похоти, в нём была нежность и забота, сопереживание. Одним своим поцелуем, Уиллу удалось объяснить мне все неурядицы, происходившие между нами три года. Он просил прощения за то, что ему приходилось держать дистанцию, за то, что порой он даже был груб. Он продолжал держать дистанцию даже здесь, на базе, весь последний месяц. Потому что не мог проявлять ко мне нежность, оставаясь при этом строгим учителем. Он учил нас справляться со своими страхами, и ему пришлось кидать меня в комнату с крысами. Он был вынужден строить меня, изматывать тренировками. Этот месяц был тяжёлым: нас гоняли целыми днями, так сильно изматывали, что через одну минуту после отбоя мы уже храпели. Я замечала, что когда дело касалось издевательств надо мной, Уилл старался держаться в стороне и не смотреть. Я знала, что он чувствует ко мне на самом деле. Все эти годы. Но лишь сейчас, когда он поцеловал меня, всё стало ясно окончательно.
Запуская руку в мои волосы, Уилл нежно провёл ею по скулам. Его губы плавно соскользнули с моих, а потом коснулись моей щеки. Я не осмелилась говорить что-либо, даже шевелиться побоялась. Потому что это всё могло вдруг оказаться неправдой. Моей очередной фантазией, несбыточной мечтой…
– Я сделаю так, что он ничего не поймёт, – заверил Руссо шёпотом. – Он до тебя не доберётся. Скажи мне, кто это?
Я молчу. Только сейчас начинаю осознавать, что всё это правда. Касаюсь пальцами его рук, прикасаюсь к его костяшкам, провожу вверх по венам, затем по рельефам. Наслаждаюсь чувственными секундами возле мужчины, которого люблю. Секундами, о которых тайно мечтала три года. Уилл наблюдает за движением моих рук, позволяет мне, наконец, позволяет, подпускает ближе.
– Зря я Вас не послушала… – тихо произнесла я.
Затаив на мне взгляд, Уилл передёрнул желваками. «Зря» – послышалось мне. Но он не сказал этого. Мне даже показалось, что он винит себя в какой-то степени, мол, накликал на меня беду. Он не хотел быть правым, не ощущал превосходства. Не желал уличать меня в глупости и доказывать свою правоту.
– Не надо так, – сказал он. Я непонимающе нахмурилась. – Ты такая, какая есть, и по-другому не могла поступить. Принимай себя со всеми своими недостатками. Никто не идеален.
– А как же Вы?
Полковник прыснул, беззвучно смеясь.
– Я тем более. Так и будешь мне выкать? – уточнил он сощуренно. Я пожала плечами. Уже настолько привыкла к определённому ходу наших отношений, что не могу остановиться. – Это заставляет меня чувствовать себя старым… эм, – полковник скривился, не решаясь продолжить или пытаясь подобрать невинную формулировку.
– Педофилом? – подстегнула я его. Уилл недовольно вздохнул, хоть и глаза немного смеялись. – Ты такой и есть, – брякнула я, отчего лоб Руссо наморщился, а губы изогнулись в саркастичной усмешке.
– Спасибо, – причмокнул он. Я промолчала, беззвучно посмеиваясь. Он демонстративно и медленно дистанцировался от меня со словами: – думаю, не стоит тебя больше трогать…
Я засмеялась с закрытым ртом, схватив его за футболку на груди и слегка притянув к себе, но не прижав. Уилл притих, смотря на меня улыбающимися глазами.
– Несмотря на всё это… и на многое другое, – выдала я, отчего брови полковника изогнулись. «На что это – другое?» – читалось в его взгляде. – Ты всё равно для меня самый лучший.