Колдовской мир — 2 (Поворот): Бури победы
Шрифт:
Но он сразу оценил неумолимую смертельную угрозу, которую представлял наемник. Увидел в этих полуприкрытых глазах свою смерть, и сердце его дрогнуло. Он почувствовал, что не выйдет живым из этого боя.
Но даже без той решимости, которая двигала его противником, Огин понимал, что он в худшем положении. Он устал, был ранен, и теперь боль и потеря крови увеличивали шансы фальконера.
Несмотря на всю свою ненависть, Тарлах не стал играть с врагом, как только понял, что имеет преимущество перед ним. Это не принято у фальконеров. Прошло несколько секунд, и лорд
После этого с немногими оставшимися в живых грабителями было покончено, никто из них не просил пощады, и пощады им не было.
На берегу тоже шел бой, хотя в гораздо меньшем масштабе. Командир ошибался, когда считал, что на утесах не будет стражи, но судьба и тут оказалась к ним снисходительна. Часовые должны были только охранять груз. Все они спали, и воины поднялись на утес и напали на них, прежде чем они поняли свою оплошность. Бандиты не смогли причинить никому вреда, так как их быстро перебили.
Все испытали удивление, даже разочарование, оттого что схватка, к которой так готовились, быстро и легко закончилась. Но это чувство тут же прошло, и наемники по своему обычаю подняли мечи в победном воинском приветствии.
Приветствие отдавалось дважды. Вначале подняли и опустили свои мечи, а потом оружие тех, кто уже не смог это сделать сам. Таких оказалось несколько человек — убитых и тяжело раненых.
Глава двадцать пятая
Уна наблюдала за боем с палубы «Крачки», как и просил Тарлах, переживая в страхе за командира наемников. Этот страх был сильнее отвращения при виде смерти. Но теперь все кончилось, и ей хотелось побежать к нему, убедиться самой, что он жив и здоров.
Но, конечно, это невозможно. Она вела себя так, как положено владелице долины и целительнице.
Перешла на залитый кровью корабль грабителей, опираясь на руку Сантора, и направилась к группе офицеров фальконеров, среди которых был Эльфторн.
Заметив кровь на плече Тарлаха, Уна пошла быстрее. Подойдя к нему, она отвела разрезанную кожу одежды.
— Обработай рану и перевяжи, — сурово приказала она Бреннану, хотя про себя облегченно вздохнула: рана была не опасной, всего лишь порез, длинный, но неглубокий.
Она снова повернулась к командиру.
— Где лежат тяжелораненые?
— На палубе, вон там. Один на утесе. Когда закончат перевязку, можно будет перенести их на «Крачку» и отправить домой.
Уна посмотрела на Бросающего Вызов Буре, но задала вопрос только для того, чтобы скрыть свой дар. Она и так уже знала, что птица не ранена, несмотря на то, что вся залита кровью.
Но два сокола нуждались в ее помощи, нужна она была и нескольким наемникам, и Уна не стала здесь задерживаться. Она не опасалась того, как к ней отнесутся фальконеры. Солдаты понимали, что в первую очередь нужно позаботиться о раненых, а такую умелую целительницу найти нелегко. Поэтому Уна знала, что они обрадуются ее помощи, а не просто подчинятся ей.
Что касается погибших, то наемников отвезут в Морскую крепость. Врагов похоронят здесь, в общей могиле, всех, кроме Огина, чье тело увезут в Рейвенфилд как доказательство его смерти.
Единственного раненого на утесах нельзя было перенести на «Крачку», и потому леди сопровождала Эльфторна и фальконеров, когда те отправились на берег, чтобы осмотреть склады и то, что в них находится.
Уна много времени провела с этим раненым, но была очень расстроена. Ей удалось успокоить его, и он заснул, но вылечить его она не сможет. И никто не сможет. Солдата пронзило копье, попав в живот и пройдя наискось через все внутренности, в нескольких местах перерезав кишки.
Сокол раненого сидел над койкой, на которую положили его хозяина. Он тоже знал, что хозяин ранен смертельно, знал еще до того, как Уна осмотрела раненого, и теперь жалобно плакал. Его горе разрывало сердце Уны. Будет ли так же горевать Брейвери, если с ней что-то случится? И будет ли сама так же страдать, если потеряет котенка?
Она взяла птицу на руки, погладила ее перья, попыталась утешить, передать свое сочувствие и понимание, но не пыталась уговорить покинуть умирающего. Они останутся рядом, пока хозяин не умрет. Потом, как рассказывал Тарлах, сокол объединится с другим воином после нескольких дней траура. Воина он выберет сам.
Поскольку она ничего больше не могла сделать, женщина поручила умирающего заботам товарищей и вернулась на «Крачку». Этому человеку она уже не могла помочь, а на борту корабля были раненые, которым она нужна.
Эльфторн помог разместить раненых на корабле, постарался обеспечить их всем необходимым для обратного пути в гавань Морской крепости, потом доложил командиру наемников, что все готово, хотя знал, что отплыть сразу они не смогут. Тарлах запретил двигаться в темноте. «Крачка» должна была выйти из залива на рассвете.
Это было вынужденное решение. Несколько раненых были в тяжелом состоянии. Задержка в пути грозит им смертью. Однако Тарлаху пришлось пойти на это: никто не снимал с него ответственности за исход всего дела.
Тарлах смотрел на стоявшую на якоре «Крачку». Он думал, переживут ли раненые эту ночь и путь домой. Командир знал, что несколько следующих часов будут для них критическими.
Дорогой ценой досталась им победа. Семь воинов погибли, вдвое больше ранены, двое очень тяжело. Если отряд будет и дальше нести такие потери, вскоре он потеряет боеспособность.
Наемник вздохнул. Им еще повезло, что они служат Морской крепости. Мало где так заботливо обращаются с ранеными, и он не опасался плохого отношения к ним со стороны людей Уны.
Сердце его неожиданно дрогнуло, потом он нахмурился. До рассвета еще несколько часов. Почему же оба корабля так хорошо стали видны?
Почему небо на западе покраснело?
Он уже догадался в чем дело, и следующие несколько мгновений подтвердили его предположение. В черноте над Колыбелью появилось жидкое красное свечение. Оно быстро разрасталось, превратилось в яркий огонь, лотом в злое, лишенное жизни, пламя, оскверняющее природу.