Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
— Канун Полузимы? — повторил он, как будто эти ее слова были сказаны на иностранном языке. — Ах, да, праздник вашего народа… Мне очень жаль, миледи, но вам придется праздновать его одной в этом году. Я получил важное известие и должен уехать. И я не смогу вернуться раньше завтрашнего утра. — Он понюхал воздух. — Что у вас здесь, миледи? Незнакомый запах…
Она показала на раскрытый сундучок:
— Травы. У меня есть кое-какое умение в выращивании и использовании их, милорд. Я проверяла свои запасы — что кладется для вкуса, что — для запаха. Но поскольку
— Я заслуживаю выговора, миледи, за то, что так отдалился от вас с тех пор, как мы приехали, и не заметил даже, как приближается этот праздник. Простите меня на этот раз, впредь не согрешу.
Инстинкт говорил ей, что все это — просто слова. Он считает, что такие неопределенные обещания могут удовлетворить ее, как малого ребенка.
Он сказал еще несколько ничего не значащих слов и ушел. Она видела в окно, как он уехал со своей вооруженной охраной. И почти сразу же вошла Нэнк с бронзовой чашей, в которой лежало ожерелье со множеством подвесок из чередующегося голубоватого и зеленоватого янтаря. Юсмей догадалась о том, что это редкая вещь… возможно даже ценнее всего движимого имущества Упсдейла.
Юсмей надела ожерелье и подошла к зеркалу, притворившись очень довольной, она пригласила Нэнк и двух служанок, принесших ужин, полюбоваться на чудесный подарок ее лорда, и надеялась, что ее действия были достаточно ловки, чтобы обмануть Нэнк. Она туго укрепила обшлага рукава, чтобы Нэнк случайно не заметила браслета. Сев за стол, она наполнила чашу, поднесла к губам и покачала головой.
— Не хочу ничего плохого сказать о вашем напитке, — сказала она беспечно, — но если добавить в него мяты, будет еще лучше. Вы когда-нибудь пробовали такой?
— В наших краях мало знают о южных травах, миледи, — ответила Нэнк. — Наш Кейт стоит на пути холодных ветров. Я слышала о мяте, но не знаю, как ее употребляют.
— Вы сама сейчас попробуете и скажете — права я или нет. Сегодня у моего народа канун Праздника. Поскольку милорд не мог провести его со мной, не согласитесь ли вы…
Женщина на секунду заколебалась, но затем ее всегда выслеживающие глаза обратились к кувшину на столе.
— Здесь слишком мало для второй чаши, о, леди. Вы всегда отказывались от большого количества питья, поэтому служанка и принесла…
— Так велите ей принести еще, Нэнк. Не отказывайте мне в этом скудном пире в канун Праздника.
Нэнк неохотно повернулась к лестнице, как человек, который рад бы отказаться, но не может. Юсмей снова подняла чашу. Она умела по запаху определить, хорош ли напиток.
В этом питье что-то было, она была уверена, как если бы слышала за своим плечом предупреждение. Яд? Нет, вряд ли. Но есть такие травы, которыми пользуются в коварных целях — они вызывают глубокий сон, туманят разум, дают фальшивую память. Откуда взялось у нее такое внезапное подозрение? Она не знала этого… знала лишь, что ее предупредили. Как только Нэнк ушла, Юсмей начала действовать, сама не понимая как. Она освободила рукав и подержала браслет над чашей.
Змея тут же зашевелилась, и теперь ее действия интересовали Юсмей, а не пугали, даже возбуждали, как воина перед сражением.
Головка змеи окунулась в жидкость и размешала ее, а затем змея снова взяла в рот кончик своего хвоста и превратилась в браслет.
На лестнице появилась Нэнк с подносом и чашей на нем. Юсмей подошла к своему сундучку, взяла мяты, а также прихватила и другой травы, да так быстро и ловко, что сама себе удивилась. В свою чашу она положила одной мяты, а в чашу Нэнк смесь мяты с другой травой, и маленькой ложечкой тщательно размешала жидкость в обеих чашах.
— По правилам, Нэнк, — Юсмей улыбнулась, — поскольку мы обе женщины, нам нужно было бы окунуть туда веточку плюша — на счастье, а потом бросить ее в огонь, чтоб злая судьба ушла вместе с ней. Для милорда был бы остролист… а для женщин — плющ. Но поскольку у нас его нет, я просто желаю вам счастья.
— И вам тоже, леди, — ответила Нэнк.
Юсмей пила, хотя подозрение все еще оставалось. Насколько эффективна была змея в противодействии всякому злу — этого Юсмей не знала, но решила, что в этом случае змея была бы ее покровительницей, поскольку амулет Гуппоры не оттолкнул ее.
— Ну, что вы думаете о мяте? — спросила Юсмей, допив свою чашу и поставив ее в сторону.
Нэнк тоже отставила свою.
У нее освежающий и приятный вкус. Леди, ваши южные растения, по-видимому, сильны. А теперь извините меня, я пойду пригляжу за горничными. Вы говорили насчет праздника, и милорду было стыдно, что он забыл. Но мы сделаем, что сможем, для завтрашнего дня.
— Очень мило. Но милорд уже высказал мне свою благосклонность. Да, вы можете идти, Нэнк. Я скоро лягу. Мне почему-то хочется спать.
Права ли она в догадке, что в напиток было что-то подмешано? Выражение на лице Нэнк не изменилось.
Как только Нэнк ушла, Юсмей опять освободила руку и подняла змею на уровень глаз. На этот раз никаких видений не было.
— Не знаю, чего хотят от меня, — обратилась она к змее, — но в Кейте много тайн и опасностей, наверное, всех сортов. Я не могу поднять меч, но не подставлю добровольно шею под ярмо. Чтобы ни собиралось свалиться на меня, пусть падет сразу: уж лучше сразу посмотреть в лицо опасности, чем ждать и терять мужество.
После долгого молчания в ее мозг откуда-то пришло указание, что надо делать дальше. Она встала, сняла платье и надела дорожную суконную юбку, которая давала больше свободы движениям, и серый плащ.
На площадке лестницы она прислушалась: внизу было тихо. Юсмей знала, что эта часть строения соединена с башнями, где была комната людей в капюшонах. Можно надеяться, что Нэнк и горничные спокойно спят в своих комнатах.
Юсмей открыла наружную дверь. Ближайший путь к угловой башне шел прямо через двор, но девушка не хотела, чтобы ее увидели из какого-нибудь окна, поэтому пошла вдоль стены. Плащ и юбка волочились по рыхлому снегу, пока она добралась до двери убежища Хайла. Она подняла щеколду левой рукой, на которой была змея.