Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

Морозное дыхание Ледяного Дракона на высотах было сильным и жестоким, поскольку была середина зимы. Да, как раз в месяц Ледяного Дракона я серьезно задумалась о будущем. Сожалея и вздыхая о прошлом, я знала, что должна делать, чтобы те, кого я ценила дороже собственной жизни, освободились от Тени, могущей добраться до них через меня. Я — Каттея из Дома Трегарта — когда-то обучалась, как Мудрая Женщина, хотя не приносила их клятвы и не имела на груди драгоценного камня. Но знание, которое мне дали, было выбрано не мною. Я была одной из троих, и эти трое могли при необходимости сливаться воедино: Кайлой — воин, Кимок — провидец-волшебник, и Каттея — колдунья. Так назвала нас мать, когда мы, близнецы, родились, такими мы и стали. Мать была Мудрой Женщиной Эсткарпа и была отторгнута из-за своего брака с Симоном Трегартом. Он не был обыкновенным человеком, хотя был чужеземцем, пришедшим через ворота

из другого мира. Он был не только сведущ в военном искусстве, которое высоко ценилось в Эсткарпе, потому что эта раздробленная и изношенная временем страна осаждалась тогда соседями Карстеном и Ализоном, но обладал и собственной Силой, которую Мудрые Женщины не хотели признать в мужчине. Однако, после замужества Джелит доказала, что она не только не лишилась своего волшебства, как предполагали, но и обрела нечто новое, и это привело в ярость тех, кто отвернулся от нее из-за ее выбора. Но все же, когда это было очень необходимо, они просили ее поддержки, хотя открыто и не признали, что она доказала ошибочность традиционного мнения.

Мои родители вместе выступили против остатков Колдеров, иноземных дьяволов, которые так долго угрожали Эсткарпу. Они обнаружили источник, откуда просачивалось это зло, и закрыли его. Колдеры, как и мой отец, были не из этого времени и места, они воздвигли Ворота и через них выбрасывали свой яд на Эсткарп. После этого великого дела Мудрые Женщины уже не смели выступать открыто против Дома Трегартов, однако не забыли и не простили поступка моей матери. Дело даже не в том, что она вышла замуж — с этим они могли бы смириться, хотя и презирали бы ту, которая позволила эмоциям свести ее с их сурового пути. Главное, что она осталась с ними, — и этого они не могли простить.

Как я уже сказала, мы были близнецами, мои братья и я. Я родилась последней. После родов моя мать долго болела, нас отправили в Ангарт к женщине из фальконеров. У нее была тяжелая судьба, но она окружила нас любовью и заботой, которые не могла дать нам наша мать. А отец так был поглощен страданиями моей матери, что едва ли знал в эти долгие месяцы, живы мы или умерли. Я думаю, что он и потом не чувствовал к нам никакого сердечного тепла из-за того вреда, который мы нанесли ей своим появлением на свет. Детьми мы мало знали о своих родителях, потому что из-за продолжавшейся войны они находились в Южной Башне. Отец ездил по пограничным местам, как Начальник, а мать — как его Дальновидящая. Мы жили в тихом замке, где леди Лойз, боевая подруга моих родителей, была хранительницей мирного очага. Мы трое узнали, что в нас есть нечто, отличавшее нас от других: мы могли в случае необходимости объединять наши мысли и становиться одним существом. Тогда мы пользовались этой силой по мелочам, но с каждым разом усиливали ее. Мы также инстинктивно понимали, что такую вещь надо хранить в секрете. Разрыв моей матери с Советом избавил меня от тестов, которые давались всем детям для избрания в ученицы. Наши родители — догадывались ли, нет ли о том, что мы унаследовали — охраняли нас, как могли, от восприятия шаблонов Эсткарпа.

А потом мой отец исчез. Во время затишья он сел на корабль Салкаров, ближайших союзников и боевых друзей Эсткарпа, чтобы обследовать некоторые острова, где, как говорили, наблюдалась подозрительная активность, и с тех пор ни о нем, ни о корабле не было ни слуху, ни духу. Мать приехала в наше убежище и в первый раз собрала нас в настоящий треугольник Власти. Объединив наши силы со своей, она послала поисковый луч и увидела нашего отца. Получив этот слабый ключ надежды, она уехала снова — искать мужа. Кайлон и Кимок пошли в Пограничники, а я осталась, и Мудрые Женщины стали действовать, как давно собирались. Они послали за мной и поместили меня в свое место Тишины, и я на несколько лет была отрезана от знакомого мне мира и от братьев. Но мне были показаны другие миры, и я мечтала, чтобы врожденное Знание нашего рода росло во мне. Я преуспела настолько, что смогла, наконец, мысленно добраться до Кимока и, прежде чем меня заставили произвести обет, Кимок и Кайлон приехали и взяли меня оттуда. Нам не удалось бы нарушить узы Совета, если бы не то обстоятельство, что вся Власть была собрана воедино для нанесения единственного удара Карстену и уничтожения большей части вражеской силы. Совет послал всю свою мощь в горные страны и своей объединенной волей сбил вершины гор и искривил землю. Поэтому Совет не мог тратить свою силу на нас, и мы уехали в восточном направлении. Кимок открыл, что Древняя Раса Эсткарпа в отдаленные времена имела мысленный заслон, и восточное направление для нее как бы не существовало. Сделано это было тогда, когда Древние как раз с востока пришли в Эсткарп.

Так что мы приехали через горы в Эскор. Там, изучая то, что мы должны были знать, я работала с некими чарами, чуть не погубившими всю страну. Дело в том, что там в прошлом были мощные силы, выпущенные древними магами народа моей матери, и, стремясь овладеть этими силами, адепты погубили страну. В конце концов те, кто ушел основать Эсткарп, перевалив через горы, поставили за собой предположительно вечный барьер. Но когда я разрабатывала свои чары, мало сравнимые с теми, что имелись в Эскоре в прошлом, силы пробудились, легкое равновесие нарушилось, снова проснулась борьба между добром и злом. Мы приехали в Зеленую Долину, которая управлялась теми, кто был даже старше, чем Древняя Раса, но все-таки были частично нашей крови. Они не были от Тени, мы встали там дружественной армией и послали им предупреждающий меч, чтобы созвать добровольцев для сражения с Тенями, и пришел тот, кого в Долине считали своим. Он был из Древней Расы, лорд Холма, бывший наставник одного из последних магов, который остался в Эскоре и не вмешивался в борьбу. Дензил был честолюбив и он был ясновидцем. Когда он только начал заниматься ясновидением, он еще не был так испорчен жаждой власти. Он давно знал Зеленый Народ, его встретили с почетом и были ему рады. Этот человек умел нравиться, даже больше, чем нравиться, как я сама убедилась. Для меня, знавшей только своих братьев да еще стражников, которых мой отец приставлял к нам, этот человек был новым другом, и что-то зашевелилось во мне, когда я впервые увидела его темное лицо. Он начал ухаживать за мной, и весьма умело. Кайлон нашел себе Дахаун из Дома Зеленой Тишины, а сердце Кимока пока оставалось нетронутым. Кайлон не хватался за меч, когда я улыбалась Дензилу, а Кимок хмурился, и я считала, что он просто ревнует из боязни, что наша троица распадется.

Когда Кимок уехал, я поддалась на уговоры Дензила помочь ему в решении его задач; тут сыграли роль и мои сердечные желания. И вот я тайно пошла с ним в Темную Башню. Теперь я не могу вспомнить, как ни стараюсь, что там делалось. Будто начисто кто-то смыл память всех тех дней, когда я помогала Дензилу в магии. Если же я очень напрягаю память — испытываю при этом боль. Кимок вместе с дочерью Крогана Орсией пришел за мной и работал со сверхчеловеческой настойчивостью и силой, чтобы вырвать меня из того места, что превратилось в место Теней. Но я в то время так была заражена тем, во что втянули меня Дензил и моя собственная глупость, что готова была вместе с Дензилом причинить вред самым любимым и близким людям. Кимок, предпочитавший скорее видеть меня мертвой, нежели павшей так низко, сбил меня с полуизученной магии. С этого часа я стала как новорожденная, потому что этот удар выбил из меня все мои знания. Сначала я была как ребенок, делала все, как приказывали, не имея ни воли, ни желаний, и всем была довольна.

Потом начались сны. Проснувшись, я не могла вспомнить их полностью, и это было благом, ибо здоровый мозг не мог бы их вынести. Даже слабые, отрывистые воспоминания бросали меня в дрожь, так что я лежала в постели в доме отца Дахаун, не могла есть и боялась спать. Всякая защита от подобного зла, которую я изучала, живя среди Мудрых Женщин, теперь стерлась во мне, так что я была как голое тело на зимнем ветру, даже хуже, потому что этот ветер был Мраком и Грязью. Дахаун делала, что могла, а она была целительницей. Но она лечила, мозг и тело, а тут дело было в духе. Кайлон и Кимок следили за мной и оберегали от Теней. Все знания жителей Долины были собраны для моего спасения. Но в те моменты, когда я осознавала, что они делают, я понимала, что это для них — Зло, потому что Долина нуждалась в защите не только оружием, но также в защите мысленной и духовной. Сражаясь за меня, они ослабили собственную защиту. Пора было отбросить детскую приверженность к безопасности и комфорту, которые были мне предложены. Я стала старше и не была больше бездумным ребенком. Я знала, что сны — это только начала того, что может напасть на меня, а через меня — на других. Мои собственные знания исчезли, а в образовавшийся вакуум может легко войти нечто чуждое. Таким образом, я осталась врагом тех, кого любила, и я могла стать воротами для Зла, которое сломает защиту моих близких. Я дождалась, когда Кайлон и Кимок пошли на военный совет, и вызвала Дахаун и Орсию. Я откровенно сказала им, что нужно сделать для блага всех, в том числе, возможно, и для меня.

— Здесь для меня не отдых, — сказала я им.

Я прочла в их глазах согласие.

— Я быстро стану дверью для того, что только и ждет, чтобы войти. Я худший враг, чем какое-либо чудовище, пролезшее через вашу охрану. Ты сильна в древней магии, Дахаун, потому что ты — Леди Зеленой Тишины, и все, что растет, все животные и птицы, должны внимать тебе. А ты, Орсия, тоже имеешь свою магию, и я могу засвидетельствовать, что она не так проста. О, клянусь вам, то, что хочет теперь войти через меня, гораздо сильнее, чем ваша объединенная сила. Я — сама пустота, и могу наполниться тем, что ни вы, ни я не можем себе представить.

Дахаун медленно кивнула. Меня пронзила резкая боль, потому что, хоть я и сказала правду, у меня оставалась слабая надежда, что я ошибаюсь, и Дахаун, превосходившая всех, кого я знала, скажет мне об этом. Но она согласилась со мной.

— Что ты хочешь делать? — спросила Меня Орсия. Она только что купалась в ручье, и сохнущие волосы серебристым облаком сияли в воздухе, а на перламутровой коже все еще оставались капельки. Она их не стряхивала, потому что вода Крогана — сама жизнь.

— Я должна уехать отсюда.

Дахаун покачала головой.

— Вне нашей охраны скоро появится то, чего ты боишься. Кайлон и Кимок не позволят!

Нет, я должна уехать, — возразила я. — Тут есть еще кое-что. Я могу вернуться туда, откуда приехала, и найти там помощь. Вы слышали, что обвал в горах разбил власть Совета. Многие погибли, потому что не могли долго удерживать Силу, которую собрали. Правление Мудрых Женщин в Эсткарпе кончилось. Наш добрый друг Корис из Горма видел, как все это случилось. Но даже если всего две-три Мудрые Женщины живы, они могут снять с меня это, а Корис прикажет им сделать это поскорее. Позвольте мне вернуться в Эсткарп, и я вылечусь, а вы будете здесь воевать, как вам нужно.