Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
Я действительно не отбрасывала никакой тени! Люди Ализона еще в лагере заметили это, но во время своего бегства я была так занята, что это не произвело на меня никакого впечатления. Но ведь я же была настоящим живым существом из плоти и крови! И все же и деревья, и кусты, и даже высокая трава отбрасывали свои тени на освещенную солнцем землю и это подтверждало их реальность, а я не отбрасывала. Может быть, я сама была невидимой? Но охотники Ализона видели меня и даже хотели меня. Для них я была женщиной — видимой, осязаемой, привлекательной. Я держалась за эти мысли. Еще никогда не приходило в голову, что сейчас я существую только, чтобы встретиться со своим другим «я».
Я подвигала рукой по земле, чтобы получить ответ на этот вопрос. Так странно было думать о том, какая это незначительная
Я больше не находилась в безлюдной местности. Туманные образования принимали четкие формы, когда я концентрировалась на них. У края дороги, слева от меня стоял крестьянский дом, которого я прежде не видела — с крышей, с фронтоном, пристройками и садом. Дом был таким же, как и все дома в долинах Халлака, с остроконечной крышей и резьбой на карнизе и наличниках окон. Перед домом был мощеный двор, на котором двигались какие-то фигуры. Чем дальше я вглядывалась, тем четче становилось все это. И именно это было настоящим, а пустые поля — иллюзией. Я непроизвольно свернула с дороги и поспешила к мощеному двору. Вблизи дом был еще более внушительным. Он был почтенен, стар и сложен из того же сине-зеленого камня, который я видела в горах. Крыша его была покрыта шифером, а резьба выкрашена в золотой и зеленый цвет. Мужчина вел лошадь из конюшни к корыту с водой, а служанка ощипывала какую-то птицу с блестящими пестрыми перьями и длинными гибкими ногами. Я не могла четко видеть ее лица, но она выглядела таким же человеком, как и я. На мужчине были серебристо-серые брюки и серая кожаная куртка, подпоясанная усаженным металлическими бляшками поясом. На девушке была красно-коричневая одежда и длинный желтый фартук такого же цвета, как и шапочка у нее на голове.
Девушка пошла по двору в моем направлении и стала разбрасывать зерна из плоской коробочки, висевшей у нее на руке.
— Пожалуйста… — Я истосковалась по человеческим существам и хотела, чтобы она увидела меня и ответила, но, хотя я говорила громко, она, похоже, не замечала меня, так как даже не повернула головы в моем направлении.
— Пожалуйста… — повторила я громче. Но она все же не замечала меня. И мужчина, который теперь вел лошадь от корыта с водой обратно в конюшню, прошел совсем рядом со мной. Выражение его узкого лица с раскосыми бровями и острым подбородком — черты лица были такими же, как и у Всадников, — не изменилось.
Я не могла долго выносить их равнодушие — протянула руку и дернула девушку за рукав. Она коротко вскрикнула, отшатнулась и начала что-то пораженно бормотать. Мужчина повернулся и громко задал вопрос на незнакомом мне языке. И хотя они оба глядели туда, где стояла я, они, казалось, не видели меня.
Моя сконцентрированность ослабла. Все поблекло: и старый дом, и мужчина, и девушка-служанка, и пристройки, и крыши, и лошадь. Они становились все бледнее и бледнее, пока не исчезли совсем и я снова не оказалась одиноко стоящей в поле. И все же что-то внутри меня говорило, что это мое зрение вернется ко мне. Там, где я видела настоящее под наслоениями иллюзорного, теперь настоящее наслаивалось на иллюзорное. Для меня это была страна-призрак, а для людей этой страны я сама была призраком. Я снова вышла на дорогу, опустилась на обочину и положила свою кружащуюся голову на руки. Буду ли я когда-нибудь настоящей в этой стране? Может быть, тогда, когда снова отыщу ту, другую Джиллан? А была ли она сама здесь настоящей?
От пайков охотников-ализонцев остались только крошки. Где мне здесь найти пищу? Может быть, мне удастся достаточно долго сдерживать иллюзию, чтобы в каком-нибудь крестьянском доме отыскать что-нибудь съестное и, вероятно, я должна буду взять это без разрешения, потому что те, кто там живет, не могут увидеть меня. Этот народ считает, что он хорошо защищен, подумала я. — Сначала охранники наверху в горах, а потом здесь этот пустынный ландшафт. Отряд охотников, из Ализона может проехать здесь много миль, не найдя ничего, что стоило бы захватить. И как многие другие, я проходила мимо и не знала, что тут было на самом деле. Замки? Дома? Города?
Мне нужна была пища, и если я хотела найти что-нибудь, то должна была видеть. Две усадьбы, которые я неясно различала вдали, находились слишком далеко от дороги, потому что эта дорога существовала на самом деле и она вела меня в нужном мне направлении, в ту сторону, куда меня все время тянуло.
Было уже далеко за полдень, когда я обнаружила деревню, которая тоже находилась на дороге. Это была маленькая деревушка, в которой было примерно двадцать домов и башенноподобное сооружение в центре. Люди по обеим сторонам улицы были для меня всего лишь тенями, и я даже не пыталась разглядеть их получше. Я сконцентрировалась на домах. На пороге первого из них сидела женщина и пряла. Перед другим домом играли дети, а у третьего дверь была закрыта и, может быть, даже заперта. Но четвертым домом было большое здание, которое, судя по изображению на двери, было гостиницей.
Я напрягла всю свою волю, чтобы удержать все это видимым, и прошла внутрь здания через полуоткрытую дверь под изображением. За дверью был короткий коридор, а недалеко еще одна дверь, за которой находилось большое помещение с деревянным столом и лавками по бокам. На этом столе стояла тарелка с коричневым караваем хлеба и куском желтого сыра. Я почти испугалась, что все это побледнеет и превратится в ничто, когда мои пальцы схватят хлеб и сыр, но ничего подобного не произошло. Я сунула все это в складку своей меховой подстилки и пошла назад к двери. Но на пороге дома стояла фигура — один из туманных жителей этих домов. Я отпрыгнула, почувствовала какое-то беспокойство и постаралась получше разглядеть входящего. Это был мужчина в кожаных штанах, сапогах и кованой кольчужке под верхней курткой из шелковистого сукна, похожей на ту, какие носили Всадники, но только без меха и вместо шлема на голове у него была шапка.
Он с подозрением заглянул в помещение, но взгляд его скользнул мимо меня. Потом я увидела, как ноздри его расширились, словно он что-то учуял. Затем он заговорил на языке, которого я не поняла, но мне показалось, что это был вопрос. Я затаила дыхание, чтобы оно не выдало меня. Он повторил вопрос, сделал пару шагов в моем направлении и вошел в комнату. Я осторожно прокралась мимо него и уже была почти у двери, когда он отвернулся от стола, с которого я взяла хлеб и сыр. В первое мгновение я подумала, что он увидел меня. Но хотя он теперь смотрел прямо мне в лицо, выражение его лица чутко прислушивающегося человека не изменилось. Теперь он направился прямо ко мне.
Из последних сил я выбежала в дверь из комнаты и побежала вдоль коридора. Человек громко крикнул, и с улицы донесся ответ. Когда я уже хотела покинуть дом, то вдруг увидела прямо перед собой чью-то фигуру. Я, защищаясь, вытянула вперед руку и она ударилась о твердую плоть, хотя я видела перед собой только расплывающиеся контуры. Я услышала удивленный вскрик, когда вновь вошедший отшатнулся назад. Но я уже была снаружи, на улице, и побежала прочь от деревни к той, другой дороге, где я чувствовала себя в относительной безопасности.
Позади себя я услышала крики и топот ног. Видели ли они меня или я все еще была невидимой для них? Я не осмеливалась оглянуться назад. Призрачный мир вернулся снова и я, тяжело дыша, оказалась на дороге и больше не видела ничего, кроме лугов, полей, неба. Но я все еще слышала крики, а потом стук копыт лошади, который приближался ко мне. Я еще крепче прижала к себе подстилку с добычей и снова побежала по дороге прочь от исчезнувшей деревни с ее мощеными улицами. Когда я, наконец, тяжело дыша, остановилась, не было больше слышно ничего, кроме щебетания птиц. Я стала думать, что они действительно не заметили меня. Я ничего больше не боялась, по крайней мере, в это мгновение. И все же после небольшой передышки я еще больше увеличила расстояние между собой и моими возможными преследователями, прежде чем опустилась на небольшую, поросшую травой кочку возле дороги, чтобы воспользоваться своей добычей. Коричневый хлеб и сыр показались мне гораздо вкуснее всего, что Всадники предлагали своим невестам: для меня это была сама жизнь.