Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
Меня охватило возбуждение. Я слышала о даре предвидения. Им обладают Мудрые Женщины — вернее, некоторые из них. Но, как сказала аббатиса, этот дар нельзя натренировать, заострив, чтобы он всегда был готов к использованию, как меч мужчины или игла женщины — им можно пользоваться только тогда, когда он приходит, и бесполезно пытаться управлять им по собственному желанию. Но к моему возбуждению примешивался страх. Одно дело читать, слушать рассказы о таком могуществе, и совсем другое — видеть его в действии и применительно к себе. Но даже страх не заставил меня сказать «нет» в ответ на ее предложение.
— Встань передо мной на колени, Джойсан. Возьми сосуд двумя руками и держи его ровно.
Я сделала, как приказала аббатиса. Затем Мальвина наклонилась вперед и притронулась
— Смотри в вино, думай, что это картина… картина…
Странно, но голос ее все удалялся и удалялся от меня. Я смотрела в кубок и видела в нем уже не темную жидкость. Мне казалось, что я смотрю в огромное безграничное черное зеркало, повисшее в пустоте. Оно не было блестящим, как обычное зеркало.
Черная поверхность подернулась туманом. Его струйки постепенно преобразовывались в смутные шевелящиеся тени. Я увидела круглый блестящий шар и в нем то, что было мне знакомо — грифон, отливающий белым блеском. Сначала шар был большим — он занимал все зеркало. Потом начал быстро уменьшаться, и я увидела, что он прикреплен к цепи. Цепь держала рука и шар вращался. Грифон то поворачивался ко мне, то отворачивался. Во мне росло понимание того, что этот шар имеет огромное значение для моей жизни. Вот он стал совсем маленьким и рука, державшая его, тоже стала уменьшаться. Вскоре появилось тело, которому принадлежала эта рука. Это был мужчина. Лицо его было повернуто в другую сторону и я его не видела. На нем кольчуга, прикрывающая горло. На поясе висел меч, и никаких эмблем, по которым я могла бы опознать, к какому роду он принадлежит. Ничего, кроме загадочного шара. Затем мужчина исчез и зеркало вновь стало темным и безжизненным. Рука Мальвины отпустила мои лоб. И когда я подняла на нее глаза, то увидела, что ее лицо побледнело. Поэтому я быстро поставила кубок на землю и отважилась взять ее руки в свои, чтобы помочь. Она слабо улыбнулась.
— Это требует немало сил, а их у меня почти нет, но я обязана была это сделать. Скажи, дочь моя, что ты узнала?
— Разве ты ничего не видела? — удивилась я.
— Нет, это было только для тебя.
Я рассказала обо всем, что прошло передо мной: о грифоне, заключенном в шаре, о человеке в боевых доспехах, который держал шар. И закончила словами:
— Грифон — это герб Ульма. Может быть, я видела лорда Керована, с которым обручена?
— Может быть, — согласилась Мальвина. — И мне кажется, что этот грифон имеет огромное значение для твоего будущего, и если он когда-нибудь попадет в твои руки, храни его. Вполне возможно, что в нем фокусируется могущество, которым обладали Прежние. А теперь позови даму Алусан. Мне нужно что-нибудь укрепляющее. Но не говори ей, чем мы тут занимались, так как взгляд в будущее весьма интимное дело и о нем не следует распространяться.
Я не сказала об этом никому, даже Мать Аббатиса изобразила, что ей просто нехорошо, и все дамы засуетились вокруг нее, так как очень любили ее. Никто не обратил на меня внимания. Я взяла сосуд с собой, отнесла в гостиную и поставила на стол. Я смотрела и смотрела на него, но не видела ничего, кроме вина — ни темного зеркала, ни движущихся теней. Но в памяти сохранилось видение грифона и если бы я могла рисовать, я изобразила бы его в мельчайших деталях. Я думала, что бы могло это означать. Этот грифон несколько отличался от грифона на гербе Ульма. У него, как и положено, имелись крылья и голова орла. Но туловище было, как у льва — зверя, которого можно встретить лишь на юге. На голове орла красовались львиные уши. По верованиям нашего народа грифон символизирует золото — тепло и величие солнца. В старых легендах утверждается, что грифон охраняет спрятанные сокровища. Поэтому грифонов всегда изображали красным и золотым цветом — цветом солнца. Но этот грифон, заключенный в блестящий шар, был белого цвета. Вскоре после этого события дама Мат и я вернулись домой в Икринт. Но здесь мы оставались недолго. Был Год Коронованного Лебедя. Мне исполнилось четырнадцать лет и пора было готовить одежду и все такое, что я должна была взять с собой, когда лорд Керован призовет меня к себе. А это могло произойти через год или два. И мы пришли в Тревампер — город, расположенный на стыке торговых путей. Здесь собрались все торговцы севера и предлагали свои товары. Даже Салкары — морские разбойники, весьма неохотно покидавшие царство ветра и воли, тоже приезжали в Тревампер. Тут мы случайно повстречались с моей тетей Ислайгой, ее сыном Тороссом и дочерью Инглидой. Она сердечно приветствовала даму Мат, но я понимала, что это фальшивая вежливость, так как сестры не любили друг друга. Но леди Ислайга изображала на лице улыбку, поздравляя меня с удачной помолвкой, которая соединит меня с домом Ульма. Когда старшие занялись своими разговорами и перестали обращать на нас внимание, ко мне подошла Инглида. Мне показалось, что смотрит она на меня с неприязнью. Это была плотная девушка в богатой одежде. Волосы ее были распущены и на их кончиках подвешены серебряные колокольчики, которые мягко звенели при ее движениях. Это легкомысленное украшение не подходило к ее широкому плоскому лицу с чересчур маленьким ртом, который был постоянно поджат, как будто она хранила тайну и не желала ни с кем ею поделиться.
— Ты знаешь, как выглядит твой жених? — ехидно спросила она.
Мне стало беспокойно под этим пристальным взглядом. Я знала, что Инглида плохо ко мне относится, но не могла понять, по-моему, так как мы едва знали друг друга.
— Нет, — я сразу насторожилась, как всегда, когда ощущала к себе враждебное отношение. Но лучше узнать правду сейчас, чем в тревоге ждать ее. И впервые я подумала о том, что никогда раньше об этом не задумывалась. Почему Керован не прислал мне свой портрет? Обычно во время обручения при помощи топора портрет жениха привозили.
— Жаль, — в ее взгляде я прочла нескрываемое торжество. — Посмотри, вот мой жених, Эльван из Риндейла. — Она вытащила из кошелька портрет, на котором было изображено чье-то лицо. — Он прислал мне его в подарок два года назад.
На портрете было лицо человека средних лет, а не юноши. И оно мне совсем не понравилось, хотя, может быть, просто художник был не очень хорошим. Но было ясно, что Инглида невероятно гордится портретом.
— Кажется, он серьезный человек, — это было лучшее, что я смогла придумать, чтобы похвалить ее жениха. Но чем больше я смотрела на портрет, тем больше он мне не нравился. Инглида восприняла мои слова, как похвалу, — Я на это и надеялась.
— Риндейл — это горная долина. Там все занимаются производством шерсти и торгуют. Мой жених уже прислал мне это и это… — она показала на янтарное ожерелье, — а затем протянула руку с кольцом в виде змеи. Глаза змеи были сделаны из красных драгоценных камней.
— Змея — эмблема его рода. Это его собственное кольцо, он прислал мне его в подарок. Следующей осенью я поеду к нему.
— Желаю тебе счастья.
Ее бледный язычок лизнул верхнюю губу. Она явно хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец, она все-таки решилась, склонив голову ко мне. Я изо всех сил старалась не отодвинуться, хотя ее близость была мне неприятна.
— Мне бы хотелось пожелать тебе того же самого, дорогая родственница.
Я понимала, что мне не следует спрашивать ее ни о чем, но спросила помимо желания:
— А почему бы и нет, родственница?
— Мы гораздо ближе к Ульмдейлу, чем вы. Мы… мы многое слышали, — она с таким выражением произнесла последнее слово, что это произвело на меня впечатление. При всей моей неприязни к ней, я не могла не выслушать ее.
— Что же именно? — в моем тоне прозвучал вызов. Она заметила это и наверняка получила удовольствие.
— О проклятии, родственница. Разве тебе не сообщили, что наследник Ульмдейла находится под двойным проклятием? Даже мать отказывается видеть его с самого момента рождения. Разве тебе не сказали этого? — повторила она с торжеством. — Сожалею, но я должна разрушить твои мечты об отважном юном лорде. Он — чудовище, и должен жить отдельно от людей, так как никто не может смотреть на него без содрогания.
— Инглида! — это прозвучало осуждающе и она вздрогнула, как будто ее ударили. Рядом с нами стояла дама Мат и было очевидно, что она все слышала.