Колдун
Шрифт:
за утеху и уют.
* * *
Есть судьба, а есть судьбина,
та ведёт, та гонит в спину.
Марью доля довела
до какого-то села.
Здесь в тесовые ворота
тихо стукнула: «Хоть кто-то
дайте страннице ночлег,
буду помнить
Добросердые селяне
в дом пустили, жарко баню
истопили, разносол
весь поставили на стол,
гостью дружно угощали,
а когда есть-пить устали,
принялись за разговор,
как всегда про всякий вздор.
Марья всё им рассказала:
как жила и как страдала,
про заклятье колдуна,
в чём была её вина,
как она пошла по свету,
чтобы снять проклятье это,
но за долгих тридцать дней
повезло не сильно ей.
Домочадцы друг на друга
поглядели. «Ох, подруга, –
ей хозяин говорит, –
твой колдун в земле зарыт,
спит тридцатое, знать, лето,
позамешкалась ты где-то,
с опозданием пришла,
муки зря перенесла».
Марья им в ответ: «Селяне,
небольшое расстоянье
я прошла, до вас пути
дён не боле тридцати.
Старикана нынче летом
видел люд по белу свету,
может быть, ваш чародей
был совсем других кровей?»
Ей хозяйка: «Что ты, что ты,
это он, его работа,
он таких бесовских дел
натворить и здесь успел.
Например, свою соседку
превратил со зла в наседку,
не нашла для колдуна
то ли хлеба, то ль блина.
Каждым утром пешим ходом
по селу он шёл с обходом,
а за ним терялось зло,
как «орешки» за козлом.
И никто не знал, не ведал,
как он пакости те делал.
Говорят, умел он вспять
даже время обращать,
делал старых молодыми,
мертвецов опять живыми,
а, коль надо, жизни ход
двигал запросто вперёд.
Я боюсь, что злую шутку
он сыграл с тобой, не сутки
и не тридцать дней ты шла
от села и до села,
и не тридцать дней прощенья
добивалась ты в мученьях,
а тяжёлых тридцать лет».
«Нет, – вскричала Марья, – нет,
как же так могло случиться,
если мне самой лишь тридцать?!»
Ей хозяйка: «Извини,
хочешь, в зеркало взгляни,
от него не жди покражи,
всё как есть, тебе покажет,
не соседка – не соврёт,
не прибавит, не возьмёт».
Собралась Мария с духом, –
глядь, а в зеркале старуха:
белый волос, тусклый взгляд,
лет давно за шестьдесят.
«Да неужто я такая?» –
Марья вскрикнула, махая
на зеркальный образ свой
ослабевшею рукой.
Так порой у нас бывает:
в суете не замечаем,
как стареют мать с отцом,
а спохватимся, их дом
пуст давно, и мы уж стары,
хоть садись за мемуары,
в гости ждём с тоской детей,
только нет, увы, гостей.
Рано утром Марья встала,
до земли поклон поклала,
пожелала всем добра.
«Видно, мне домой пора, –
говорит она селянам, –
больше я ходить не стану, –
ищешь, нет ли, выйдет шиш,
от судьбы не убежишь».
* * *
Говорят у нас в народе:
всё со временем проходит,
горе, счастье, как дожди,
остаются позади.
А из будущего смена
им приходит непременно,
чтобы в свой уйти черёд
в забытья водоворот.
Только Марьины невзгоды
не ушли за эти годы,
все остались у неё
на совместное житьё,
к старым новые в придачу
подселились, как на дачу,
и, как стая злых ворон,
так и рвут со всех сторон.
Как-то Марьины соседи
пили чай после обеда,
вдруг, стучится кто-то в дверь.
«В нашем доме нет потерь, –
пошутил хозяин, – с Богом
проходите, под порогом
можно ноги отстоять.
Накорми-ка гостью, мать».
Гостья им: «Спаси вас Боже,
пусть вам дни он приумножит.
Вижу, всё у вас добром:
чаша полная – ваш дом,
угощаете с почтеньем
незнакомку угощеньем,
значит, нету в сердце зла,
честь за то вам и хвала».
Говорили с ней соседи
и про радости, и беды,
про былые времена.
Не открылась им она.
А сказала: «Я – девица,
монастырская черница,
приняла святой обет
обойти весь белый свет
и среди простого люда
разыскать такое чудо,
чтоб обычный человек
не слыхал о нём во век".
Муж с женой переглянулись,
к Марье разом повернулись:
«Есть у нас такой рассказ,
только выслушайте нас.
Как-то здесь у нас в селенье
в доброй славе и почтенье