Колдунья из Треугольного переулка
Шрифт:
После занятий и работы в библиотеке Анна мчалась домой, как на крыльях. Она знала, что в пансионе ее ждет новое письмо от Аркадия Константиновича, который писал ей письма каждый день. В них он рассказывал Анне о детях, делах в больнице, о здоровье отца и дяди. Его письма были сдержанные, деловые, но Анна научилась читать их между строк, а там сквозило его беспокойство о ней и его тоска. Анна так часто их перечитывала, что помнила все письма наизусть, и часто со стыдом ловила себя на том, что, думая о погибшем муже, все чаще видит перед глазами лицо доктора Капилло.
Ей хотелось написать доктору, что и она тоже скучает, что ей недостает их
«…Аркадий Константинович, при случае передайте, пожалуйста, господину Зоргенталю, что хотя, к сожалению, я не попала в Одессе на его концерт, орган я все же услышала. Это было в одной из самых старинных церквей Парижа St. Severin, внутри там очень красиво, витражи, арки, скульптуры святых, но самое главное там есть орган!
Я получила огромное, несравнимое ни с чем, удовольствие. Однако о его обещании я не забыла и надеюсь им когда-нибудь воспользоваться. Мой поклон ему. Недавно я узнала, что в Париж готовится к реконструкции**, старые кварталы будут сноситься, а узкие улочки расширяться, но пока никаких перемен, увы, нет. А как бы хотелось увидеть обновленный Париж!
P. S. Да, еще я хотела сказать, что в Париже много коровников и даже можно держать свиней! Представляете?***».
«Завтракаю я в пансионе, – писала Анна, – а обедаю чаще всего у папаши Трэн в маленьком ресторанчике неподалеку от Сорбонны, там подают отличные кушанья и напитки всего за двадцать су. Особенно мне нравится, как там готовят баранину с красными и белыми бобами, это очень вкусно».
Со стороны могло показаться, что пребывание Анны в Париже было сплошным праздником, однако это было совсем не так. Разнообразную и яркую парижскую жизнь она видела урывками и со стороны, так как времени на развлечения у нее совсем не было, но ей так хотелось, чтобы родные могли порадоваться за нее, думая, что она весело проводит здесь время.
На самом деле Анна вставала рано, наспех завтракала и бежала на занятия, а после допоздна, до самого закрытия, сидела в библиотеке. Зато занималась она блестяще и в университете ее уважительно называли «эта русская». Анна поставила перед собой цель, о которой никому не рассказывала, боясь сглазить: она хотела сдать экзамены экстерном и защитить диплом раньше срока. Это была сложная, почти невыполнимая задача, поэтому желающих присутствовать на защите ее дипломной работы собралось много, а в местной газете о ней даже поместили статью с фотографией, которую доктор Капилло и банкир Гурович с гордостью демонстрировали всей Одессе.
Возвращение Анны на месяц раньше срока стало полнейшей неожиданностью для всех и вызвало ликование, как среди ее родных, так и во всем больничном дворе. Все слышали об успехах своей землячки в Париже, гордились ею и с нетерпением ждали ее возвращения.
На вокзале ее встречали отец, дядя Яков и доктор Капилло с детьми. В этот раз взяли с собой и Лизу, девочка жалась к доктору, который держал ее на руках, и прятала на его груди свое испуганное лицо. Из подошедшего поезда стали выходить люди, но как ни вглядывались они в лица прибывших, Анны нигде не было видно. Никто не узнал в красивой, модно одетой молодой женщине, спускающейся по ступенькам вагона первого класса, скромную застенчивую Анну. Первым ее заметил и узнал Леня и на весь перрон раздался его мальчишечий фальцет:
– Смотрите! Вон мама! – и мальчик стремглав бросился навстречу молодой женщине. Лиза, пристально взглянув в их сторону, стала так отчаянно вырываться из рук доктора, что тот вынужден был спустить ее на землю и та, оттолкнув его, уверенно засеменила вперед.
– Лиза пошла! – ахнули мужчины разом, и поспешили за ней следом, чтобы успеть подхватить девочку в случае ее падения. Но Лиза и не думала падать, она уверенно ковыляла вперед и неожиданно все отчетливо услышали ее звонкий отчетливый крик:
– Мама!
Анна, услышав крики детей, так растерялась, что не могла сдвинуться с места. Затем она опустилась на колени прямо на перрон и, протянув руки, заключила подбежавших детей в свои объятия.
– Мои дорогие, мои любимые! – обнимая детей, твердила она. – Как же я соскучилась по вашим щечкам, как давно я не целовала ваши ручки! Вы слышали?! – подняла она к подошедшим мужчинам глаза, полные слез, – Лизонька заговорила! – Моя девочка заговорила!
– Чего же ты плачешь, дочка? – подняв дочку, обнял ее Гурович, – радоваться нужно, а ты плачешь.
– Это от счастья, Йосиф, – вместо Анны ответил Яков, украдкой вытирая выкатившуюся слезу.
– Поедемте домой, дорогая, – просто сказал доктор, поднимая ее саквояж. – Анюта приготовила в честь вашего возвращения праздничный обед, вас все уже давно заждались.
С тех пор Анна уже не покидала порог докторского дома, ставшего для нее семейным очагом, где она, наконец, обрела покой и любовь.
Часть II
Глава 1. Долгожданные встречи
Свежий морской бриз, устав прыгать по волнам, поднялся в город и заблудился в его улицах. Оказавшись на территории городской больницы, он прошелся по деревьям в ее дворе, после чего листья, уже тронутые осенью, тут же слетели вниз и остались лежать на земле, похожие на медные пятаки, рассыпанные неосторожным прохожим. Затем он заглянул на чердак главного больничного корпуса и, распахнув настежь чердачное окно, разбудил больничных голубей Лада и Ладу, названных так в честь своих прародителей. Сонные, они выглянули наружу, и удивились, увидев в столь ранний час во дворе незнакомцев.
– Какой-то мальчик, похожий на девочку, – сообщил подруге Лад.
– Нет, это какая-то девочка, похожая на мальчика, – присмотревшись, возразила Лада.
– Может быть-может быть…, – проворковал Лад и озабоченно добавил:
– Плохо, что чужая собака сюда забрела.
– И вовсе не плохо, – опять возразила Лада, – или ты забыл, что враги наших врагов – наши друзья?
– Ты, как всегда права, – согласился Лад и заметил:
– Смотри, сейчас этот мальчик, похожий на девочку, или девочка, похожая на мальчика, грохнется на землю.