Колдунья
Шрифт:
Хьюго еще не вернулся, и, значит, Самюэль, как обычно, ждет его. Если Хьюго не объявится в ближайшие пять минут, план сработает… Она сбежала по лестнице и буквально влетела на кухню.
— Самюэль, я ухожу с друзьями. Скажи Хьюго, чтобы он не волновался.
— К… какого черта? — Дремавший Самюэль очнулся, вздрогнув, и уставился на нее, как на привидение. — Что ты сказала?
— Я ухожу. Скажи Хьюго, что я вернусь через пару часов. Если ты не запрешь парадную дверь, то я никого не разбужу.
Самюэль еще не успел прийти
— Иисус, Мария и Иосиф! — пробормотал Самюэль, снова закрывая дверь. Да, теперь скандала не избежать. Он вернулся на кухню, почесывая затылок, совершенно не сомневаясь, что у Хлои были свои причины поступить так безрассудно.
Он поставил чайник на плиту и уже собрался заваривать чай, когда услышал шаги Хьюго в холле.
— Еще не спишь, Самюэль? — спросил Хьюго, входя на кухню. — Не стоило дожидаться меня.
— Да, но я предпочел подождать, — ответил Самюэль. — Но уж девочку вы будете дожидаться без меня. Вот ваш чай.
— Ее нет дома? — сразу встревожился Хьюго.
— Она куда-то отправилась, — сказал Самюэль, снова занимая свое место у камина. — Примерно с полчаса назад, совершенно спокойная, она вошла сюда и сказала: «Самюэль, я ухожу. Скажи Хьюго, что я вернусь через пару часов… не запирай дверь», — это она придумала, чтобы, значит, никого не разбудить.
— Куда она отправилась, ради Бога? Сейчас полтретьего утра!
— Не знаю… А уж одета была так, что даже боюсь, что и подумать. — Он отхлебнул чай и сжал губы.
Хьюго застонал.
— Выкладывай, Самюэль! Я не выношу неопределенности.
— Одета, как парнишка, она была… Хотя она не была похожа на мальчишку — выпирает везде там, где не надо… — добавил он.
— Что?
— Что слышал. Уселась в наемный экипаж с каким-то из тех ребят, что всегда болтаются возле нее.
— Я чувствовал, что она что-то задумала, — пробормотал Хьюго. — По какой-то причине мне никак не удавалось заставить ее прислушаться ко мне, когда речь шла о ее безобразном поведении. Думаю, теперь придется заставить ее выслушать все.
— Слушай, Хлоя, должен сказать, что эта одежда совсем не делает тебя похожей на мальчика, — сказал Джулиан. Икнув, он уставился слегка затуманенным взглядом на стройную фигурку. Когда экипаж повернул за угол, а железные колеса загрохотали по булыжной мостовой, он схватился за ремень.
— Я знаю, — сказала Хлоя. — Вы что, все навеселе?
— Только не Дэнис, — сказал ей Фрэнк с кривой ухмылкой. — Трезв, как судья. Правда же, Дэнис? Пока мы напивались в стельку у Криббса, наш Дэнис вел себя, как паинька в салоне своей мамочки.
— Совсем неплохо, что хоть один из нас не пьян, — заявил Дэнис. — Иначе мы бы никогда не попали туда, куда направляемся.
Он не мог оторвать глаз от Хлои. Однажды он был в часовне, когда там развлекались с девочками, переодетыми в мальчиков. Воспоминание мгновенно возбудило его, и он поерзал на сиденье, радуясь, что в карете темно. Он отвернулся, чтобы не смотреть на Хлою, и попытался отвлечься от возникавших перед ним образов. Если он захочет получить Хлою как награду за свой успех, Стивен даст ему разрешение, он был уверен.
Карета остановилась, прервав поток его мыслей.
— Приехали. — Фрэнк стал выбираться из кареты, споткнулся и упал на одно колено. Страшно развеселившись, как будто это была самая веселая из всех возможных ситуаций, он встал и поплелся вперед, чтобы заплатить кучеру.
Дэнис быстро спустился и протянул руки, чтобы помочь Хлое. Она спрыгнула со ступеньки, весело заметив, что брюки, безусловно, кое в чем очень удобны. Джулиан несколько минут не появлялся; он искал в карете перчатку, которую куда-то подевал. Наконец все они благополучно выбрались, и карета отъехала.
Освещенный мерцающим оранжево-красным светом факелов, масляных ламп и жаровен, рынок бурлил: тележки грохотали по булыжникам, мужчины и женщины торопились разгрузить плетеные корзины с еще живой рыбой. Камни мостовой были сырыми и скользкими от рыбьей чешуи, и Хлоя поморщилась от резкого запаха рыбы.
Воздух был наполнен какофонией звуков — возницы понукали лошадей; женщины, пробиравшиеся через толпу с корзинами на голове, громко смеялись или ужасно ругались; уличные торговцы нараспев предлагали свой товар.
— Боже, — сказала Хлоя, слушая особенно цветистую перепалку между двумя крупными женщинами с мощными руками. — Фальстаф мог бы кое-чему у них поучиться.
— А кто он? — спросил Джулиан, запинаясь.
— Да это один из парней у Шекспира, — сообщил ему Фрэнк со знающим видом. — Ты что, не помнишь?
Джулиан покачал головой.
— Вообще-то я говорила о попугае, — сказала Хлоя.
— О нет, не попугай. — Теперь настала очередь Фрэнка покачать головой. — Ты совершенно не права, дорогая девочка, это не попугай, а какой-то тип у Шекспира. Я помню очень хорошо.
— Да… но это и попугай тоже… а, ладно. — Хлоя поняла, что сейчас совершенно невозможно разумно говорить с ее подвыпившими кавалерами. — Давайте поищем устриц.
— Вон там, под навесом. — Дэнис решил взять дело в свои руки. Он подхватил Хлою под локоть и повел в сторону шумного шатра, установленного на лужайке; у входа раскачивались две масляные лампы, освещая руки женщины, открывавшей раковины устриц с поразительной скоростью. Она была без перчаток, и ее руки сплошь покрывали мозоли и ссадины — следы многих лет работы с острыми, как бритва, ракушками.