Колесо Фортуны
Шрифт:
— Ты пришел нас спасти? — спросила кочевница.
— Да, скорее выходите, — коротко ответил он, подобрав топор.
Поддерживая друг дружку, четыре девушки, две из которых были совсем юными, поднялись за ним наверх, где Виолента встретил ухмыляющийся Инси с несколькими наемниками. Из груди развалившегося на ступенях торговца торчал кинжал.
— Без шума, как и просил, — второй такой же Инсидиос подкинул в воздух, оружие сверкнуло лезвием.
Девушки попятились обратно в подвал, но кочевница ловко оттеснила их к лестнице на второй этаж.
Краем уха Виолент разобрал ее строгий
— Уходи, — велел он, но целительница осталась и даже умудрилась вырвать из тела торговца кинжал.
— Предлагаю оставить «товар» мне, и тогда уйдешь живым. Только белогривого жеребца я, пожалуй, заберу. Такая роскошь — большая редкость.
Виолент устало вздохнул и опустил руку с топором, но в следующий миг выбросил ее вперед. Жаривший кролика наемник дернулся и с грохотом упал, его рука слабо затрепыхалась — между глаз торчал топор. Одновременно с Кнайтом целительница швырнула кинжал в стоявшего за Инсидиосом мужчину, и тот с криком схватился за раненое бедро, выронив лук. Кнайт отрубил ему голову и надвинулся на Инси с напарником.
Подчиненный уступал Виоленту в ловкости, но все же сумел рассечь Кнайту ногу, когда его отвлек второй наемник. Скрипнув зубами, Виолент рассек напавшему грудь. Этой заминки Инсидиосу хватило, чтобы прыгнуть к бывшему командиру и ударить кинжалом в зазор между пластинами доспеха. Кнайт покачнулся. Он увидел, как Инси вздрогнул и распластался на полу с торчащей из сердца стрелой, на лице подчиненного читалось неподдельное удивление.
— Сын шакала! — раздался позади Виолента девичий голосок.
Перед Кнайтом оказалась целительница. Ее темные глаза сверкнули зелеными огоньками. Она положила одну ладонь на его рану в боку, а второй прикоснулась к порезанной ноге. Кровь обильно засочилась между ее пальцами. Кнайт ощутил покалывающий тело холодок, перешедший в знакомое тепло, а затем жар.
Одна из девочек принесла чашку с водой и сунула целительнице. За плечами подростка висел колчан со стрелами, кожаный ремешок перетягивал небольшую грудь, а отекшее от побоев лицо темнело кровоподтеками.
— Благодарю, — прохрипел Кнайт, и его накрыла тьма.
Очнулся он от прикосновения чего-то холодного и одновременно нежного к полыхающей жаром коже. Перед ним, сжимая в пальцах иглу, сидела целительница; обрезав нить кинжалом, девушка сунула стальную помощницу в пучок своих каштановых волос. Ее бронзовая кожа блестела от пота. Целительница сосредоточенно осматривала порез на обнаженном бедре Виолента. Пах прикрывал обрез ткани.
— Коя, принеси еще воды, — приказала кочевница, и в комнату заглянула черноволосая девочка с костлявыми руками, через миг она вернулась с миской. Встретившись с затуманенным взглядом рыцаря, девочка вздрогнула и, втянув голову в плечи, попятилась.
— В таком состоянии у него даже не встанет, успокойся, — целительница коварно хлопнула Виолента по раненому бедру, и кожа вмиг онемела.
— Тея, долго они еще будут гореть? Проклятые шакалы, — в гостиную вошла знакомая Кнайту лучница и сплюнула на пол.
— Столько, сколько потребуется, здесь безветренно, поэтому огонь сразу и не разгорелся, подождем до утра, — обмакнув кусок от рукава в миску, Тея провела по телу Виолента, смыв кровь и пот. В воздухе запахло травами.
— Слишком много чести для такой погани, зря только дрова собирали, — проворчала девчонка, вычищая наконечником стрелы грязь из-под ногтей. — А этот что? Очухался? Может, и его заодно… — она резво натянула тетиву.
Целительница по имени Тея усмехнулась и провела кончиком языка по разбитым губам:
— Он наш шанс вернуться домой, не обижай его, а то боль от следующих регул будешь лечить сама.
Лучница недовольно фыркнула и вернулась к своему маникюру:
— Подумаешь! Не всем же быть целительницами, некоторым Фортуна, или как ее называл тот колдун, спряла судьбу воительниц. Лучше бы ты с ним не возилась, давно бы добрались до порта….
— И что дальше? Думаешь, не найдется других мерзавцев, желающих воспользоваться твоим худощавым телом? А потом они вручат нам деньги и на первом же корабле отправят за Мертвое море, — с сарказмом озвучила Тея, швырнув тряпку в миску. Окровавленная вода выплеснулась на дощатый пол. — Лучше принеси еще одну рубаху или простыню, только чистые, хватит с меня крови. От этой бы отмыться.
Лучница скривилась и ушла.
Оставшись с рыцарем наедине, целительница смерила его строгим взглядом:
— Мы и до вашего чародея сжигали людей на костре, а как он пришел, это сразу стало непреложным законом. Ты мог бы сейчас лежать с ними, — она ткнула в окно, за которым полыхали сваленные в кучу тела.
Ее сестры по племени, двадцатилетние Мая и Лаяна извивались в диком танце вокруг костра. Их рыжие волосы колыхались на ветру, напоминая живой огонь. Они стали первым «живым» грузом из Форта. Торговец не разбирался в способностях кочевниц, считая почти каждую девушку целительницей.
Благодаря изворотливости и природной смекалке, кочевницы сумели выжить в окружении головорезов. Мая забеременела спустя две недели сношений с Инсидиосом, но Лаяна спасла ее, использовав дар. В тот проклятый день Мая благодарила силы природы, которым поклонялось их племя: земле, небу, солнцу, ветру, дождю и даже той деве, которую пришедший к ним чародей назвал Фортуной.
До прихода чужеземцев на их земли кочевники не ведали ни о королевстве Фейт, ни об их поклонении Фортуне. Они верили в силу земли, из которой произрастала пища, воды с многообразием рыбы, огня, согревающего каждый шатер теплом и дающего их племени оружие, а также животных, чью плоть они с благоговением предавали смерти. Их окружали иные силы, как оказалось, подчиняющиеся единому жизненному круговороту Фортуны — Богини и Госпожи, властвующей над всем живым и мертвым.
Чародей из Форта не лишал их веры, не навязывал неизвестную Госпожу, а желал мира и процветания. Того же жаждали все, кто устал от вечной борьбы, устал терять, предавать огню и страдать.
Позже в дом привезли Нису и Кою, последней посчастливилось выйти замуж в четырнадцать лет, и в Фейт ее доставили не девственницей. Торговец лично «наслаждался» пугливой девочкой и подумывал оставить себе. По вечерам он любил поколачивать Кою, если та плохо массировала ему ноги или недостаточно быстро исцеляла мозоли от сапог.