Колхозное строительство 4
Шрифт:
— Ого! Да не переоцениваете ли вы мои возможности?
— Если нужны деньги, то их будет столько, сколько надо. В разумных, конечно, пределах.
— Деньги, без сомнения, понадобятся. Газеты, телевидение, радио — они бесплатно не работают. Но я не об этом. Вы не переоцениваете мою популярность в среде эмиграции? Я боюсь вас разочаровать…
— Александр Фёдорович, не надо меня разочаровывать — вы сначала ввяжитесь в драку. Я думаю, может быть достаточно одного только лозунга, чтобы объединить русских — а тут ещё такой повод. И, главное, просто песни. Никакой политики. Поддержим русских! Русские идут!
— Хм.
— В обрез.
— Ну, считайте, я начал. Вот с…
— Сообщите мне номер счёта, я вам тысяч сто переведу.
— Да вы верно ли коммунист?
— Вернее не бывает.
Глава 24
И сказал царь сыновьям:
— Идите и стреляйте!
Старший сын вернулся с «беломориной», средний — с «примой», а младший обкурился на месте и женился на лягушке.
— Пётр Миронович! — Филипповна на пороге переминалась с ноги на ногу, — Пётр Миронович, там, на проводе… — она с каким-то странным выражением лица ткнула рукой себе за спину, — Там, на проводе, тов… господин из Франции. Вроде как… император Всероссийский.
— Вона чё! А вы чего ж? — забавная ситуация.
— А я к вам.
— Ну, даже и не знаю. А не сумасшедший? — какие, к бесу, императоры? Те, что в «Короне Российской империи» — «царь Кирюха»? — Как звать-то хоть?
— Андрей Александрович. Говорит с акцентом небольшим, но фразы строит правильно, — вот, сразу видно выучку конторы.
— Соединяйте.
— Господин Тишков? — и правда, сильный французский акцент, прямо как у Ленина. Пётр где-то читал, что у Ильича совсем не дефект речи был. Просто с детства учил французский, а потом в эмиграции десятки лет на нём общался, вот и появился прононс.
— Слушаю вас, Андрей Александрович.
— Давайте я представлюсь для начала. Андрей Александрович Романов. Сын великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, племянник Николая II. В настоящий момент — старейший представитель дома. Являюсь, кроме того, основателем «Объединения членов рода Романовых».
— Слушаю, ваше Высочество.
— Что вы, к чему титулы. Давайте вы будете называть меня Андрей Александрович — а я вас, если позволите, Пётр Миронович.
— Слушаю вас, Андрей Александрович.
— Боитесь, — там вздохнули, — подслушивают?
— Андрей Александрович, у вас ко мне какое-то дело?
— Да, простите. Несколько десятилетий не общался с представителями правительства России! Итак, я прочёл в газетах о соревновании, что пройдёт в Лондоне, на «Уэмбли», через две недели. Французские и американские газеты твердят, что все русские эмигранты должны объединиться и поддержать соотечественников. Господин Керенский развил бурную деятельность. Русские идут! Сильный ход. Так вот, для начала у меня вопрос. Это официальная политика СССР, или вы представляете только себя? Я, уж извините старика, навёл о вас справки. Вы самый необычный министр в России за последние сто лет. Разве фигуры Витте и Столыпина с вами вровень. Мультимиллионер, писатель, автор
— Правительство, — чистая ведь правда. Брежнев дал добро на переговоры с Керенским.
— Спасибо. Это радует. Я предварительно обзвонил представителей «Объединения членов рода Романовых». Мы, если вы не будете возражать, готовы поучаствовать в этом мероприятии — естественно, как сторонняя структура. Никаких притязаний на вашу власть.
— А можно узнать о мотивах?
— Мотив один — патриотизм. Уж извините за громкие слова. Не знаю, кто готовит материалы к статьям и выступлениям Александра Фёдоровича Керенского — но там умело задеты все струны в душе у русских, живущих в эмиграции, но не переставших считать себя русскими.
— Господин Керенский ведь сам признавался одним из лучших ораторов России.
— И верно. Итак, ваш ответ, Пётр Миронович?
Ответ! А чего спросил? Можно ли попиарить группу «Крылья Родины»? Да пожалуйста. Хуже-то точно не будет. Чего вот только Брежнев скажет? Стоп.
— Андрей Александрович, а вы не хотели бы посетить СССР?
Молчание и сопение. Потом — сопение и молчание.
— Это официальное приглашение властей?
Вот ведь… высочество. Как там будет в «Иван Васильевиче»: «У, морда царская».
А, где наша не пропадала!
— Конечно.
— Для всех представителей дома Романовых?
— Естественно.
— Пётр Миронович! Если это случится, то по гроб жизни обяжете старика. Я сегодня же дам интервью в газеты Парижа и попрошу настоящих патриотов России поддержать выступление русского музыкального коллектива на «Уэмбли». Да и телевидение с радио задействуем. Премного вам благодарен. Я буду на связи. Вы-то сами будете на этом побоище?
— Побоище?
— Уверяю вас, Пётр Миронович, крови там прольётся немало — уж очень серьёзную вы компанию поддержки собираете. И музыкальный коллектив у вас непростой, за ним всегда череда погромов идёт.
— Стараемся.
— Ну что же. Я свяжусь с вами, Пётр Миронович, через несколько дней. Русские идут!
В США прошёл конкурс на лучшее знание России. Награда победителям — поездка в Россию. Первая премия — две недели, вторая — три недели.
— Папа Петя, ты прекрати трястись. Порвём, как Тузик грелку. Они петь-то не умеют! Сейчас послушала и диву даюсь. В детстве и юности просто с ума сходила. У нас там, на Дальнем Востоке, можно было запросто любой диск или запись достать. У меня все их пластинки были. А сейчас… Как ты говоришь — «хрень». Побьём.
— Вика! Ты уверена, что вытянешь «Оперу № 2»? Не геройствуй. Сорвёшь голос.
— Нет, не уверена. Но вытяну один раз. Учили же чему-то! Один чёрт, больше нет никого. У Витаса — высокий теноровый голос, а точнее, контртенор с общим диапазоном примерно от «до» малой до «до» третьей. А, тебе всё равно не понять. Найти-то с таким голосом можно, а вот ещё и петь научить — да чтобы голос не сорвать на первом же выступлении… Уникум. Потому и взлетел. Уж одну-то песню я вытяну — а больше и не надо. Главное — ошеломить зал.