Колхозное строительство 7
Шрифт:
— Я вам, товарищи, подготовил список людей, которых вы должны будете в Мексике встретить, устроить на какое-то время, а затем одной группой переправить в Париж, — Тишков помахал извлечённой из папки бумагой. — Переходить границу они будут в Техасе, у Георгия Георгиевича Козьмецкого там остались кое-какие полезные контакты. Он в прошлом году вывозил в Мексику — а фактически, конечно, сюда — свой завод транзисторов, и не всё оборудование можно было провозить через границу официально. Джексоны с Вениками рыщут, сами понимаете.
— С
— Ну, эта… поправка. Эээ… — Тишков явно смутился, как будто ляпнул что-то лишнее. — Неважно, товарищи. Важно то, что мистер Козметцки — уважающий себя техасский бизнесмен, пусть и бывший. А значит, у него имеются не совсем официальные контакты с соседями по ту сторону границы — и он с нами этими контактами поделился. Вот эти люди и будут переводить через границу наших фигурантов, а вы будете их встречать. В качестве базы для вас приобретена небольшая гостиница в городке… — Тишков почему-то ухмыльнулся, — Зихуатанехо.
— Сиуатанехо, наверное? — вскинул брови на такой сомнительный прононс Меркадер.
— Наверное. Вот, на бумажке написано. Кодовое название операции будет такое: «Побег из Шоушенка».
— А что такое «шоушенк»?
— Эээмх… неважно.
— Знаешь, Пётр Миронович, а ты ведь своей суетой очень здорово помог Комитету, — загудел Сахаровский, когда Меркадер и Кнаусмюллер вышли.
— Это чем же?
— А тем, что у нас появилась новая прекрасная агентурная сеть в Западной Европе.
— Это откуда же? На Биковские заводы внедряете, что ли?! Да вы в своём уме? Сломаете мне весь бизнес! Валюты у страны слишком много стало, что ли?!
— Не кричи, послушай хоть. Был у Александра Николаевича Прокофьева-Северского в Первую Мировую сослуживец, тоже лётчик, Тарасов Георгий Васильевич. В шестнадцатом году уехал во Францию опыт перенимать, да так там и остался. А потом из авиаторов ушёл в церковники, и сейчас ни много ни мало — управляющий Архиепископией православных русских церквей в Западной Европе.
— Ого. Какие лихие попы, оказывается, бывают.
— Не то слово. И ходил этот отец Георгий до недавнего времени под Константинопольским патриархатом — а это, сам понимаешь, гнездо турецкой агентуры. Но пару лет назад вышла у них какая-то размолвка, и объявил Тарасов свою архиепископию независимой. Видимо, надеялся какие-то выгоды для себя добыть, ведь такая крепкая организация в Европе — это ох какой сладкий кусок для церкви. Тот, кому она подчиняется, приличный плюсик к статусу имеет. Пожертвования, опять же, гребёт, а прихожане в тех краях очень даже небедные.
— А я…
— А ты стариканов к себе заманил. Жена Сикорского, когда к мужу через Европу добиралась, к архиепископу в Париж заглянула, исповедовалась, рассказала, какие у нас интересные дела творятся. Он уж старый дед, сентиментальный, проникся, воспылал. Отписал послание патриарху Алексию, попросил принять его епархию в лоно родной матери, Русской церкви Московского патриархата. Смекаешь?
— Чего не смекнуть. Теперь своих подготовленных ребят туда отправлять сможете.
— Соображаешь. Еще Воухта этого вон отправил к нам, сильно пригодится такой необычный специалист в твоей затее.
— Дела! Вот это я нахулиганил. А скажите, товарищи — Ридигер Алексей Михайлович у вас в каком звании?
— Много будешь знать — епитимью наложит. Кадилом.
Глава 12
Событие девятнадцатое
Лежат на витрине две курицы, импортная и наша. Импортная:
— Смотри, какое ты убожество! Тощая, синяя, кожа да кости, буэээ…
Наша:
— Зато я своей смертью умерла!
На Дальний Восток летел обычным рейсом. Пассажирский самолёт сделал кучу посадок на дозаправку или для смены пассажиров. Мало кто добирался, как и Пётр, до Владивостока. Вот десять охранников — точно с ним, а ещё, может, и зашифрованных пара есть.
После огромного «Боинга», да ещё и с больной ногой, лететь почти целые сутки — то ещё удовольствие. Самое главное — запах. Ведь в основном вражеский монстр и покупал, чтобы понять, почему воняет в наших самолётах. Купил, собрал кучу учёных — и нашёл. И это ни к чему не привело. Не один фактор — вся промышленность замешана. Надо половину страны заменить, чтобы избавиться всего лишь от неприятного запаха в самолётах.
Итак, в чём же собака порылась? Где источники запаха? Собранные со всей страны химики три штуки выделили сразу. Самый мощный был из разряда «сиди и не вякай». Для обеззараживания всех внутренних обивок самолёта использовался лизол, вот поэтому им и пахло везде. Дал команду найти замену — и тут один старичок с серебряными кудряшками заявляет полушёпотом.
— Лизол запрещён ВОЗ как биологический яд. Он опасен для жизни в высоких концентрациях.
— Вот вечно Швейцария нам жить мешает. Какое дело им там, в Женеве, как мы своих людей травим, — поддержал седовласого толстяк в бледно-зелёной нейлоновой рубашке. Третий подбородок затрясся. Только так можно было понять, что это юмор. А может, не юмор?
— А заменить на что-то более приятное можно?
— На противогаз! — теперь и второй подбородок запрыгал.
— Ладно. Будем искать, как сказал Семён Семёнович Горбунков. Что ещё нашли?
— Специфический запах в салоне самолётов принадлежит смазке ЦИАТИМ-201, которой смазывается система управления, в том числе и тросы, — на этот раз высказался тоже преклонного возраста товарищ с медалью сталинской премии на груди и в форменной авиационной рубашке под расстёгнутым пиджаком.
— А в «Боинге»?
— Поизучаем. Так вам проще купить в упаковке у них — сделаем аналог.
— Ещё есть рецепты?
— Конечно, я думаю, товарищи не в курсе, не их дело — но уверен, что львиную долю неприятных ощущений получаем от использования жидкости для туалетов СТ-2.