Колхозное строительство 7
Шрифт:
— Немецкая. Немецкая? Слушай, Маша, — палец к губам поднёс. Кто предлагал рекламировать? Чего несёт! Сморщилась. — Помню этих дураков — лезли и к Керту, и к Сенчиной. И тебя, выходит, не минули. Немцы, значит.
— Ну да, — развела руками.
— Давай так. Я сейчас позвоню Бику и пошлю самолёт — пусть скупит все возможные варианты и про немцев узнает. Себя-то обеспечим. Гель, поди, и не выдумали ещё, а если выдумали, то не догадались туда «накласть». Про завод подумаю. Знаешь, главное какое будет препятствие? Сырьё. Хлопок. Ну, вата. Это стратегический ресурс. Порох делают. Весь почти идёт на армию — потому и с одеждой беда. Полстраны выращивает, а в итоге ходим с голой задницей. И просто увеличить площадь
— Сегодня зашла в аптеку, а там простой ваты нет…
— Стой! Не реви! Сестра! Бувинур! — притопала. Слонёнок добродушный.
— Мирнч, чта звл? — весь проём дверной перегородила.
— Принеси ваты, вот столько, — руки раздвинул, как рыбак, хвастающий сазаном. «И это между глаз».
— Дктр зла.
— Скажи — я попросил.
— Ха! Дктр нэ верт.
— Мать вашу. Пусть сюда придёт!
Тыгыдым. Тыгыдым.
Виновато улыбнулся Вике.
— Хороший, наверное, доктор. Экономный. А ты говоришь — завод.
Событие пятнадцатое
Приходит Моня из школы домой:
— Мама, меня назвали жидовской мордой!
— Привыкай, сынок. Ты будешь жидовской мордой в школе, в институте, в аспирантуре… Зато, когда ты получишь Нобелевскую премию, тебя назовут великим русским учёным!
Товарищи влезли в окно. На третьем этаже. Ну, почти — не пускали. Тогда один переоделся врачом и зашёл в здание. Дальше коридора третьего этажа пробраться бесталанному актёру провинциального театра не удалось. «Девяточники» его скрутили, он принялся кричать: «Пётр Миронович! Это я, Мицкевич! Пётр Миронович! Это Артур Иосифович Мицкевич»!
Пётр вместе с доктором Илизаровым, который прилетел проверить результаты месячного лечения своими железяками, прогуливался по палате туда-сюда. Когда шум поднялся, был как раз у двери. Открыл. Трое мордоворотов схватили небольшого круглолицего человечка в очках и ткнули этими очками в зелёный пол коридора.
— Отпустите дедушку. Он пацифист, — ухмыльнулся Тишков, когда товарища подняли и стали проверять на наличие оружия.
— Товарищ Первый Секретарь…
— Да ладно, Миша, отпустите. И вообще, кто там решает, кого ко мне пускать, а кого нет? Где Филипповна? Давайте её в соседнюю палату. Так не пойдёт. Хотя нет! Всё, съезжаю. Миша, ты главврача позови через десять минут. Я пока тут с заместителем Генерального Секретаря пообщаюсь. Заходите, Артур Иосифович. Что-то случилось? Чего это вы в маскарадном костюме?
Человечек поправил халат и поднял с пола очки. Одна дужка отвалилась — тем не менее, он водрузил конструкцию на нос. Зрелище то ещё. А не пытайся бороться с товарищами из «девятки», не Чак Норрис ведь. Очки не только лишились дужки, но ещё и одна половинка теперь смотрела вниз, а вторая вверх, и верхняя бликовала в пробивающихся в коридор лучах солнца. В общем, красавец.
— Там наши внизу.
— Миша, давай сюда «наших». Сколько там?
— Все десять членов Совета.
— Не войдут, Артур Иосифович. Спуститесь, жребий киньте, или по-другому решите. Пятерых хватит. Остальных я дам команду отвести в столовую и покормить. Нормально так будет? Ну вот и хорошо.
Человечек вышел, а Пётр переговорил с Илизаровым. Можно домой? Пусть уколы делать и осматривать к нему приезжают. Кровать если нужна, то перевезут.
— Конечно. Чего вы тут место занимаете. Здоровый бугай, уже бегать надо. За девками, — скривился недовольно уральский новатор.
— Ну правда, надоело тут.
— Хозяин — барин. Ногу пока сильно не нагружайте. Ещё пару неделек — щадящий режим.
Пятеро баптистов-евангелистов встали стройными рядами у двери. Так и пяти стульев ведь нет — кресло за ширмой да табуретка у тумбочки. Пока собирался народ, Пётр вспоминал историю знакомства с заместителем Генерального Секретаря Артуром Иосифовичем Мицкевичем. Генеральный тоже был на встрече — и это был не Шелепин. Звали Генерального Секретаря Карев Александр Васильевич. Чего это за параллельная реальность?
Всё просто: никакого отношения к коммунистической партии товарищи не имели. Не антагонисты — но и не почитатели-то уж точно. Все от неё пострадавшие. Главный вот у них — Александр Васильевич Карев, семидесятипятилетний деятель евангельско-баптистского движения в СССР, генеральный секретарь ВСЕХБ, главный редактор журнала «Братский вестник», пастор, проповедник, духовный писатель. Член правления Фонда Мира и совета Института советско-американских отношений, член Всемирного Совета Мира и Советского комитета защиты мира, представитель советского баптизма во Всемирном совете церквей.
А ВСЕХБ расшифровывается как Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов.
Встреча произошла в Павлодаре, где-то недели через две после нового года. Пётр тогда налаживал там деятельность вновь созданной немецкой республики. И записались эти товарищи к нему на приём. Жаловаться? Нет. Просить помощи? Опять нет. Правды искать? Дудки! Предложили помощь. Для СССР явление неординарное. Не любят у нас сектантов. В каких-то случаях — за дело, но в основном потому, что так велела Москва. Пётр ещё в Краснотурьинске столкнулся с активистами-комсомольцами, что боролись с немцами-баптистами. Пришлось раскрыть конституцию и мордочкой комсомольской натыкать в некоторые её статьи, потом открыть уголовный кодекс и ещё раз натыкать. «Не уймётесь — посажу за разжигание межнациональной розни. А за все предыдущие ваши самоуправства попросите прощения, и добудете для них помещение, где люди могут собираться и молиться. Есть вопросы? Или пойдём по второму варианту?» Нашли во дворце Строителей комнатку. Потом пришлось всё же вмешиваться — нужно было побольше помещение.
Ну да бог с ними. Про Генерального. Оказывается, в Немецкой республике ныне проживает несколько тысяч, а может, даже десятков тысяч меннонитов, которые в настоящее время практически слились с евангельскими христианами-баптистами, евангельскими христианами (прохановцами) и баптистами. Совет предлагал в деревнях с преобладанием меннонитов построить школы и молельные дома.
— Шутите, ребята? Церковь у нас отделена от государства, если память не изменяет. Строить церкви, мечети, синагоги и прочие молельные дома верующим нужно за свои деньги. В чём помощь-то?
— Кроме того, мы ведь построим начальные школы.
— Опять шутите. А кто будет преподавать, и, самое главное, — ЧТО? Слово божие?
— Ну, мы можем найти на несколько десятков школ на первое время учителей.
— А по окончании школы все дети тоже заделаются меннонитами? Нет. Давайте так. Кирхи, или чего у вас, строить никто не запрещает. Я с Екатериной Алексеевной отдельно переговорю. Школы стройте, если в этих деревнях или сёлах проблема со старыми — либо ветхие, либо вообще нет, и дети в другое село ходят. Ну, или школа маленькая совсем. Учителей найдём. Дальше — вот это обязательное условие — рядом со школой должна быть построена спортивная площадка и футбольное поле. А зимой — хоккейный корт. Всё. Договорились?