Колизей. «Идущие на смерть»
Шрифт:
Не успели они пройти и нескольких шагов, как столкнулись с претором Валерием Максимом, который лечил в терме больную поясницу прогреваниями и массажем, а теперь направлялся по делам. Увидев сына, он улыбнулся:
– Север! Меня только что поприветствовал Каризиан. Почему ты не с ним? Надеюсь, вы не поссорились?
– Разумеется, нет. Просто моему другу надо немного развеяться от печали, а я плохой собеседник, когда дело касается его большей частью вымышленных страданий. Знаешь, он сейчас жаловался на сенатора Луция Нумиция, потому что тот, отправив дочь к венаторам, разрушил его жизнь. Я бы, конечно, посочувствовал бедняге, если бы не был свидетелем таких же страданий по целой когорте
Афинянин вежливо склонил голову.
– Наслышан о вас, претор, как о человеке высоких моральных принципов и твердых взглядов. В наше время это такая редкость!
– Благодарю вас, Александр! Увы, сейчас мало кто ценит приверженность старым республиканским ценностям. Другое время – другие герои. Вы со мной согласны?
– О да! Я с большим интересом изучаю историю Рима времен республики. Это чрезвычайно интересно, хотя и не все нам, грекам, понятно. Все-таки полисная демократия Греции имеет не так много общего с имперской демократией Рима. А за последние сто лет наши мировоззрения разошлись еще дальше.
Взгляд претора потеплел.
– Вы совершенно правы, мой друг. Ведь вы позволите называть себя вашим другом? Мне тоже не по вкусу современные нравы. В старину никто не кичился своим богатством, а государство было сильно, как никогда. Теперь же появилась масса нуворишей, которые носят дорогие одежды, едят невероятные яства и обвешаны драгоценностями, словно бродячие собаки блохами. А посмотрите на наших сенаторов – ходячих денежных мешков, которые думают прежде всего о своей мошне, а не о благе государства. И хотя Тит старается возродить прежнюю простоту, боюсь, что он опоздал. Это добром не кончится, поверьте мне. Римляне перестали быть единым целым. Попомните мои слова: Империя становится колоссом на глиняных ногах!
Философ изумленно уставился на собеседника, даже не пытаясь скрыть восхищения:
– Претор, я поражаюсь вашей смелости! Позвольте заметить, что я тоже считаю, что власти предержащие – прежде всего слуги народа. И сенатор такой же гражданин Рима, как и последний плебей. Народу нужны защитники, а не пиявки. Сейчас же Сенат стал все больше напоминать собаку, виляющую хвостом перед очередным императором. А что стало с судами, это вообще уму непостижимо! Прошу прощения, претор, но, уезжая из Афин, я думал, что такой произвол творится только в провинции, и был неприятно поражен, обнаружив в столице те же самые приметы.
– Ну, знаете ли, – вмешался обеспокоенный таким поворотом разговора префект претория, – хочу напомнить, что народ сам уничтожил своих защитников – убийц Цезаря. Плебс темен и предпочитает видимость сущности. Возьмите братьев Гракхов, которые хотели дать ему землю. Чем все кончилось? Обоих убили на глазах толпы, которую они так рьяно защищали. И гордые жители Рима ни слова не сказали в их защиту. Черни нужно только хлеба и зрелищ. Как любит говорить мой друг Каризиан, главное – не забыть устроить гладиаторские игры с раздачей бесплатных тессеров или другой мелочи, а результат предвыборных обещаний никому не интересен, потому что у плебса короткая память.
– Но народ может восстать!
– Отец, ну что ты говоришь! Вспомни, как несколько лет назад Нерон приказал казнить всех рабов Педания Секунда за то, что тот был убит собственным слугой. Наш великий народ кинулся их защищать, похватав камни и факелы. И что? Стоило императору вывести легионеров и выставить вооруженные заслоны на всем пути следования приговоренных к месту казни, как гордые римляне тут же поджали хвост. Нерону пришлось сложнее, потому что он впервые столкнулся с подобным неповиновением, у нас же все пойдет по накатанному пути. Мои преторианцы всегда готовы грудью закрыть императора. А теперь прошу простить, мне не следует присутствовать при продолжении вашей беседы. Александр, если вы захотите меня найти, то я буду в тепидарии. Надо найти Каризиана, и что-то мне подсказывает, что несчастный влюбленный выберет ванну с теплой водой, чтобы с комфортом предаваться черной меланхолии.
– Ну уж нет, – погрозил претор пальцем. – Я не отдам тебе такого интересного собеседника. Если не возражаете, Александр, я бы хотел пригласить вас к нам домой продолжить беседу, только по дороге надо зайти на Форум Романум – узнать о результатах заключенной сделки. Не хотите ли составить компанию?
– Сочту за честь, претор. Тем более что не далее как несколько минут назад ваш сын настоятельно советовал мне посетить это место. Я, правда, там уже был один раз, но не имел возможности осмотреть форум без спешки.
Они уважительно раскланялись друг с другом. Обрадованный таким поворотом дела Север салютнул им рукой и со спокойной душой отправился разыскивать своего запропастившегося приятеля, поминутно здороваясь со знакомыми, играющими в мяч, лежащими на массажных столах или просто прогуливающимися по роскошным залам термы.
Он нашел Каризиана в тепидарии, сидевшего с меланхоличным видом на краю мраморного бассейна с теплой водой. Каким-то загадочным образом ему удалось сбежать от поклонников, и он получил возможность предаваться унынию в собственное удовольствие. Страдальческий взгляд сенатора рассеянно блуждал по великолепной лепнине, украшавшей зал, а принятая поза – согбенная спина и подпертая рукой голова – кричали окружающим о том, что несчастного грызет тоска. При виде друга он вымученно улыбнулся.
– Ты куда пропал?
– Я?! Я же тебя предупредил, что у меня встреча с Александром Афинским.
– И где он? – обвел Каризиан туманным взором обнаженные тела купающихся, словно ожидая, что философ вот-вот вынырнет из воды.
– Передал отцу в собственные руки. Претор, похоже, в восторге от нового собеседника, с которым нашел общий язык на тему правильности республиканских порядков. Боюсь, что у меня из-за этого когда-нибудь будут неприятности.
Каризиан с трудом оторвался от отстраненного созерцания плещущейся воды и поднял прояснившиеся глаза. Как и все друзья дома, он любил и уважал Валерия Максима, причем эти чувства зиждились одновременно на преклонении перед человеческими достоинствами несгибаемого старика и благодарностью за финансовую поддержку, которую тот оказывал его избирательной кампании. Все, что грозило благополучию отца Севера, могло рикошетом ударить и по его интересам, поэтому, перед тем как ответить, сенатор чуть замешкался, оценивая серьезность положения. Похоже, все уже давно привыкли к нелицеприятным высказываниям претора, и никто всерьез на него не обижался, так что на сей раз Север слишком драматизировал ситуацию.
– Да брось ты! Тит пальцем не тронет Валерия Максима, во-первых, потому, что он твой отец, а, во-вторых, потому, что умеет ценить честных людей, даже если их взгляды не всегда совпадают с общепринятыми. Кстати, говорят, что вчера за обедом, на который ты не изволил явиться…
– Я был в гостях у Присциллы и задержался… до утра…
– У этой сколопендры, которая, как говорят, предала Луцию тирану-отцу?! Ну, друг, этого я от тебя не ожидал! Кто-кто, но доносчица Присцилла…