Коллектор
Шрифт:
Статическое состояние, как известно, противно человеческой природе. Оно не может длиться вечно. Когда курки взведены, все только и ждут, кто выстрелит первым, и можно не сомневаться, что роковой выстрел обязательно прозвучит. Теперь уже вряд ли удастся достоверно установить, кто первым пересек запретную черту – по версии каждой из сторон это, разумеется, был кто угодно, только не она. Как бы то ни было, но веками вызревавший, словно гнойник, конфликт прорвался, выплеснув копившуюся столетиями взаимную ненависть, и война вошла в жизнь миллиардов людей, населяющих планету Земля.
Она длилась уже третью неделю. Основные события происходили где-то на периферии, не затрагивая до поры Америки. Для обывателя единственным источником информации всегда были, есть и, вероятно, долго еще будут масс-медиа. Само собой разумеется, выдаваемая ими информация была строго дозирована и исключительно позитивна. Какой телеканал не включи, там либо многозвездные генералы, демонстрирующие с экранов стереовизоров непоколебимую, просто-таки железобетонную уверенность в скором разгроме противника, либо дикторы новостных программ, ежечасно зачитывающие победные реляции, поступающие с театра военных действий.
Полчаса-час такой массированной обработки ежедневно, и зрителю начинает казаться, что от окончательной победы над ненавистным врагом Западную коалицию отделяет всего ничего, и вот-вот загремят бравурные победные марши. Надо полагать, творцам информационных поводов мнилось, что столь нехитрым способом можно сколько угодно долго морочить голову доверчивым согражданам. Собственно, так оно и было, но до недавнего времени. В какой-то момент нечто, так и не ставшее достоянием гласности, серьезно повлияло на общую ситуацию. Что-то изменилось, и отнюдь не к лучшему. Правда, поначалу это ощущалось скорее эмоционально, нежели имело под собой твердую почву. К примеру, в экранном поведении генералов поубавилось небрежной величавости, присущей без пяти минут победителям. Их комментарии сделались сдержаннее, а прогнозы – неопределеннее. Да и в речах дикторов, озвучивающих ежедневные военные сводки, восторженные интонации сменились сухим, деловито-сосредоточенным зачтением перечня событий с указанием цифр потерь. Впрочем, ура-патриоты, чье численное преобладание над скептиками по-прежнему было несомненным, скорее всего, даже не обратили внимания на едва заметные перемены в поведении того или иного персонажа новостных шоу.
Иное дело, люди, хоть сколько-нибудь критически мыслящие. Они сразу подметили: творится что-то неладное. Похоже, за примитивной пропагандистской шумихой власти пытаются скрыть истину, состоящую в том, что дела обстоят вовсе не столь блестяще, как об этом вещают говоруны с экрана. Иначе чем объяснить участившиеся в последнее время перебои с энерго- и водоснабжением, происходящие по всему атлантическому побережью? Да, кратковременные. Да, пока сервисные службы как-то выкручиваются. А что произойдет, если оставить гигантский город без воды и света не на десять-пятнадцать минут, а на несколько часов или – не приведи господи! – на несколько дней? Ведь он же просто утонет в собственных нечистотах. И число такого рода тревожных сигналов только множилось. Не все ладилось с воздушными и наземными пассажирскими перевозками: что ни день, следовали сообщения об изменениях в расписании, связанных с сокращением количества рейсов. Случалось, мобильная связь начинала функционировать отвратительно, чего раньше не наблюдалось десятилетиями.
Впрочем, как уже говорилось, подавляющее большинство людей предпочитало не обращать внимания на подобные досадные, как они полагали, мелочи. Однако три дня назад, когда было объявлено о начале экстренной эвакуации населения всех крупнейших городов восточного побережья, даже самым отчаянным оптимистам пришлось-таки снять розовые очки и взглянуть в глаза неприглядной действительности. Стыдливое молчание правительства, а внятных разъяснений о причинах принятия подобного решения так и не последовало, могло означать только одно: все не просто плохо, а очень плохо.
Реакция обывателей последовала незамедлительно. Маклафлин, разумеется, понятия не имел, что происходило в других городах, но то, что творилось в Галифаксе, ему довелось узреть воочию. У зарядных станций немедленно выстроились огромные очереди из электромобилей. Толпы вкладчиков штурмовали банки. Люди бросились в продуктовые магазины, словно саранча, сметая с полок все, что могли унести. Причем, никому и в голову не приходило за что-либо платить. Чрезвычайно быстро всеобщее остервенение достигло невиданного накала. Без каких-либо видимых причин повсеместно вспыхивали конфликты. Дрались, не поделив место в очереди к банкомату, за продукты на полках магазинов, да за что угодно. Полиция попыталась вмешаться, чем лишь подлила масла в огонь. В Армдейле – районе, считавшемся одним из самых благополучных, – разъяренная толпа разгромила и сожгла полицейский участок. Казалось, еще немного, и в городе необратимо воцарится хаос, однако вспыхнувшие беспорядки удалось быстро пресечь.
Возможно, решение об эвакуации принималось и второпях, но в недрах сейфов соответствующих служб, несомненно, годами пылились планы, специально разработанные на случай такого рода негативного развития событий, и в них наверняка пошагово прописано было, кто за что отвечает и кто чем занимается в подобной ситуации. Как говорится, чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. Следуя этой неумолимой логике, за дело взялись военные. В считанные часы Галифакс, как, вероятно, и остальные города восточного побережья, наводнили вооруженные люди в военной форме, на касках которых красовались крупно выведенные белой краской буквы «МР». Они быстро навели порядок на улицах и привели в чувство деморализованных последними событиями чиновников городской администрации, заставив тех вернуться к исполнению своих обязанностей.
Определенно, армейские полицейские дело свое знали. Совместно с мэрией они без лишнего шума и суеты оперативно наладили систему оповещения населения, определили места сбора и установили график вывоза эвакуируемых, а параллельно с этим мобилизовали все транспортные средства, пригодные для доставки людей в «Стенфилд». Выбор аэропорта был предопределен. Расстояние от города – всего сорок километров. Плюс наличие соответствующей инфраструктуры, позволявшей в сжатые сроки, отведенные на проведение столь масштабного мероприятия, оперативно пропустить через себя что-то около трех миллионов человек, населявших Галифакс. Да чего уж лукавить, международный аэропорт «Стенфилд» оказался единственной на всю Новую Шотландию воздушной гаванью, пригодной для приема как пассажирских лайнеров большой вместимости, так и тяжелых транспортников, которые, очевидно, так же предполагалось использовать для эвакуации людей, возникни в том необходимость. Небольшие аэропорты в Дигби и Ярмуте и пара аэродромов, находившихся в ведении ВВС, априори для этой цели не годились…
Неожиданно откуда-то сверху обрушились почти слившиеся в одну две вспышки, что заставило всех, кто находился на летном поле, задрать головы и уставиться в пасмурное небо. Немедленно вслед за этим, буквально через секунду, сквозь пепельно-серую толщу туч пробился еще один приглушенный облачностью слабый всполох. В окружающем пейзаже что-то изменилось. Маклафлин не сразу сообразил, что именно, а когда понял, ужаснулся: башни по-прежнему стояли на своих местах, а вот два пришвартованных к ним огромных пассажирских лайнера, еще несколько секунд назад безмятежно паривших в воздухе в сотне метров над землей, бесследно исчезли, как будто их и не бывало.
Внутри у физика все смерзлось. Никогда раньше ему не доводилось наблюдать последствий применения аннигиляторов на практике. По понятным причинам его представление об этом страшном оружии ограничивалось лишь теорией. Однако он не испытывал ни малейшего сомнения: только что, у него на глазах, по «Стенфилду» был нанесен удар боевым аннигилятором. Скрытый облаками невидимый глазу противник успел распылить на атомы два гражданских судна, прежде чем его самого настигло справедливое возмездие, о чем свидетельствовала последняя блеклая зарница в облаках. Так вот, значит, как это происходит.