Коло Жизни. Бесперечь. Том первый
Шрифт:
А погодя в многоугольную комнату хурула, вероятно, пройдя сквозь саму стену, вступил Дажба. Небо теперь в помещение был один, Стынь ушел… Ушел задолго до того, как луч уничтожил спутник шестой планеты. Старший Рас восседал на пухлом кресле, собранном из оранжевых полотнищ облаков, сложенных рядьями. Такие же тонкие полосы оранжевых испарений, устилали пол и медленно карабкались на стены. Точь-в-точь тожественное креслу Небо, сидалище стояло супротив него.
Дажба войдя в залу, взволнованно взглянул на Отца, оный неотступно смотрел сквозь стеклянную стену, словно все еще наблюдая сожжение спутника и пристанища сына. Обряженный в белое сакхи младший Рас, ноне был не только без венца, но и столь любимых им украшений на руках, ногах. Словом чувствовалась в Боге какая-то надломленность и единожды робость пред Небо.
– Присядь,
Дажба колебался совсем немного, уже понимая, что все чего он так умело скрывал от Отца и остальных Богов теперь перестало быть тайным. Одновременно, предположив, что таковое случилось из-за Першего, намедни вернувшегося в Млечный Путь. Младший Рас был по своему естеству не только хрупким, но и мягким Богом, он не мог противостоять не то, чтобы повелениям, просьбе Небо, потому неспешной поступью спустился с наклонного пола на его ровную часть, и, подойдя к своему креслу, медленно воссел в него. И только он сел, как старший Рас резко перевел взгляд на сына и единожды, будто пригвоздив его голову к ослону кресла, основательно прощупал так, что Дажбе умеющему утаивать свои мысли в этот раз не удалось прикрыться.
– Малецык мой, ты хочешь отказаться от соперничества за лучицу? – вопросил Небо, все еще прощупывая сына, одначе, теперь много мягче и взором своих небесных глаз, будто лаская его.
– Не знаю, Отец, – отозвался чуть слышно Дажба и затрепетали черты его миловидного лица, а вместе с ними колыхнулись светло-русые с золотистым оттенком волоски, собранные в густоватые, долгие усы, качнув кончиками кои были заплетены в миниатюрные косички. – Не ведаю, что хочу… Я очень привязан к лучице… и давеча, когда она позвала Отца Першего, я вдруг ощутил ее боль по нему… Такую мощную, непереносимую… И днесь… мне стало все тягостно… и тягостна сама Есиславушка.
– И потому ты решил оставить ее без присмотра? Поставить лебединых дев на запись? – в голосе старшего Раса не было недовольства, всего-навсе неприкрытое огорчение… боль просматривалось и в его лице, потому кожа на нем растеряв золотое сияние, нежданно стало блекло-белой. – Я виноват в том, что недоглядел за тобой, – и вовсе прошептал Небо, вроде вже принимая смерть. – Виноват, что такой грубый, не внимательный… Прав! Прав Перший, ты такая драгоценность, а я не умею найти к тебе подход. Не понимаю всю трепетность твоего естества, всю хрупкость. Посему ты и не желаешь мне сказывать о том, что тебя гнетет… тревожит… Я слишком требователен и тем тебя отталкиваю от себя… Потому я решил отказаться от соперничества за лучицу.
В зале на чуток наступила плотная тишина, лишь изредка, вроде поскрипывающие полозья о снег, издавали сие кряхтение ползущие кверху оранжевые полосы облаков. Дажба обхватив перстами покатые края облокотниц, весь напрягся, и, подавшись вперед, встревожено воззрился на Отца. Он, по-видимому, не ожидал таких слов от него, и как понятно не ведал, что это была постановочная часть встречи, которую замыслил Перший, а исполнил Небо… Постановка, каковая должна была разрушить отчуждение меж сыном и отцом.
– Ты так не сделаешь, – проронил надрывно Дажба, только сейчас понимая, что испытываемый им страх может лишить его общения с лучицей. И тело Бога нежданно порывисто сотряслось, точно теперь его не могли удержать и руки, посему он туго качнулся вперед… назад.
– Сделаю, так как ты мне очень дорог, – незамедлительно заметил Небо, и, давая сыну доли секунд оценить произошедшее, отвел взгляд от его лица в сторону, сызнова воззрившись на раскинувшуюся недалече от хурула планету Землю. – И ты мне дороже лучицы. Если ты не в силах бороться за нее, не в силах сносить ее смурь, слышать ее зов, я не стану давить на тебя. Не желаю, чтобы ты от меня таился… То недопустимо, абы может закончится новым маймыром. И конечно я не смею подвергнуть опасности здоровье Есиславы и лучицы, ибо по моему недогляду, по моей невнимательности, над девочкой провели обряд. Наш драгоценный Крушец постарался не побеспокоить вас, помня, какую надысь вам троим доставил боль своим зовом. Он заменил видение воспоминанием. Однако бесицы-трясавицы осмотрели и плоть, и Крушеца… и доложили, что он вельми напряжен… И это, как ты понимаешь, для него, после перенесенной болезни, может дюже скверно закончится… Закончится новым отключением али сбоем кодировки.
– Ты, приносил сюда Есиславушку? – взволнованно поспрашал Дажба и вновь резко дернулся, только теперь не столько плотью, сколько конечностями.
Небо враз перевел взор на сына и, единожды с тем мощно надавил ему на лоб так, что последний тягостно сотрясся, обаче, тотчас оперся спиной об ослон кресла и даже пристроил на него голову, погодя расслабившись.
– Нет, не я… Стынь… Я попросил и Стынь принес девочку, – понижая тембр гласа, а после вспять повышая продолжил толкования Небо, и прикрыл правой ладонью лицо стараясь скрыть от сына все свои переживания. – Бесицы-трясавицы осмотрели не только Есиславу, но и Крушеца, оно как, милому малецыку, видения удалось заместить воспоминаниями… Что достаточно сложно и опасно сделать для такой юной лучицы… Посему Отец Перший волнуется за нашу драгость… Словом, мне, Дажба, надобно твое согласие о нашем выходе из соперничества за лучицу. Оно как твое – да, как ведущего соперничество, так потребовал Перший, мне надо донести до него. И тогда мы спокойно отбудем из Млечного Пути, оставив ее поколь на управление Словуты.
Глава шестнадцатая
Бахарь толкнул деревянную створку двери и вошел вовнутрь двухуровнего здания, трактира «Открытая ночь». Вернее это был не просто трактир, куда приходили по вечеру перекусить полянцы, а достаточно приличное подворье, где проживали приезжие в Лесные Поляны торговцы. На первом уровне довольно-таки широкого прямоугольного здания в центральной его части, располагался сам трактир. Верхний этаж был отведен под жилые помещения. Трактирное помещение имело несколько округлую форму с чистыми побеленными стенами, ровным деревянным потолком и полом да с множеством небольших круглых столиков подле которых помещались по два массивных табурета. Небольшие деревянные двухъярусные люстры, по кругу плотно уснащенные восковыми свечами, вельми светло озаряли помещение.
Сделав несколько широких шагов в трактире, Бахарь замедлив поступь, огляделся. За массивной полукруглой, стыкующейся со стеной одним своим краем, стойкой находился молодой хозяин заведения обслуживающий двух посетителей пристроившихся на табуретах обок нее, подавая в глубоких глиняных братинах медовуху, настоянную не только на меду, но и на яблочном соке, да в глубоких тарелях нехитрую баранью похлебку. Несколько столиков в зале оказались также занятыми. Бахарь тягостно вздрогнув всем телом, обозрел ужинающих в трактире долгим взглядом, так как знал наверняка, что среди них есть люди синдика. Наконец, не смело, аль боясь приступать к самому опасному месту своего задания, знахарь перевел взор на крайний справа стол, за которым и сидел заказчик, несколько дней назад столковавшийся с ним.
Он поджидал Бахаря возле дома и предложил заработать векши… Достаточно много векш, чтобы после выполненного можно было не только уехать из Лесных Полян, но более никогда, ни в чем не нуждаться. У помощника Радея Видящего была семья: жена и двое сыновей, мальчики восьми и семи лет. Он знал, что его сыновья не смогут стать жрецами, ведь жена ни за что не желала отдавать их в воспитательный дом и разрывать меж собой и ими связи. А значит мальчики должны будут освоить иное какое ремесло или пойти служить в воинство, стать ремесленниками, гончарами, ювелирами, сермяжниками. Словом, чтобы жить, им предстояло учиться и трудиться… И не всегда та учеба аль труд оказывались легкими. Однако, ноне у Бахаря появилась возможность устроить их жизнь, стоило только выполнить заказ… И тогда, уехав из Лесных Полян в иную какую волость, особенно на границу с Похвыстовскими горами, можно было даже приобрести землю. И хотя земля, как самая большая ценность Дари, выдавалась лишь избранным членам общества, за определенные заслуги, на безлетное время владения, но как почасту бывает в отдаленных от центра краях ее можно было купить, вместе с титулом барина. Земля, это всегда стабильно приносящий доход заработок, не важно, ты на ней работаешь, аль кто другой. Потому Бахарь колебался не долго. Он не подумал, что этот замысел так скоро раскроется. И теперь осознавая, что пострадает не только он, но и вся его семья, ибо гнев старшего жреца был страшен, старался помочь в поимке заказчика. Понимая, что только тогда, когда давалец живой и невредимый попадет в руки синдика можно надеяться на то, что помилуют его жену и сыновей.