Коло Жизни. Бесперечь. Том второй
Шрифт:
– Не очень существенны, Господь Перший, но есть. Значительно снизился срок жизни и небольшие физические отклонения. В частности выявлено укорочение нижних конечностей в сравнении с туловищем и руками.
– Это отразится на будущих отпрысках? – поспрашал Небо и еще раз нежно пожав руку Стыня, выпустил ее из цепкой хватки. Бог медленно развернулся и воззрился в полусогнутую спину бесицы-трясавицы, также колыхающуюся в такт голове.
– Сейчас поколь сложно сказать, надобно веремя. После вселения искры, нужно провести дополнительный забор генетического материала и просчитать коды, – отозвалась Огнеястра, и нежданно прекратив трястись, резко выпрямила спину. – Но думаю те изменения заденут лишь данного ребенка, – добавила она и голос ее прозвучал достаточно четко, несомненно, бесица-трясавица была уверена в том, что высказывала. – И обобщенно на отпрысках госпожи не отразятся. Может быть всего-навсе временная задержка в каких-то единичных кодах, что в основном будет применимо к сроку жизни, но спустя пару поколений это выровняется… Поколь коды у ребенка, Господь Перший, поправить не удастся, сие может отрицательно сказаться на лучице, коя и так несколько тревожно воспринимает любой осмотр.
– Хорошо, Огнеястра, я все понял… Не будем, раз вы советуете, беспокоить нашего бесценного малецыка, ему итак достаточно много пришлось пережить, – протяжно молвил Перший и благодушно улыбнулся бесице-трясавице. – Благодарю вас за работу, – он с той же теплотой посмотрел на Трясцу-не-всипуху, тот же миг испрямившую стан и резко вскинувшую взор на Бога. – И последнее, каков крайний срок возвращения девочки на Землю, чтобы не допустить слабоумия ребенка?
– Восемь-шесть оборотов Земли, – пояснила Огнеястра, но узрев негодование в крутнувшихся на скулах желваках старшего Димурга, тотчас замолчала и по ее сероватой коже зримо заструились тончайшие, синие паутинки, расчертившие саму поверхность во всех направлениях.
– Идите, – устало дополнил Перший.
Бесицы-трясавицы, не мешкая, поклонились Богу, и торопко развернувшись, скорым шагом двинулись к зеркальной стене залы, абы тукнувшись в нее головами, мгновенно туда провалится.
– Стынь, малецык, – обратился Перший к притихшему подле кресла Небо сыну. – В том, что произошло с Крушецом, мой милый, нет твоей вины… Поверь мне и успокойся. – Старший Димург внимательно вгляделся в лицо сына, вероятно, прощупав думы, и, похоже, мысленно огладил волосы, ибо черные кудельки на его голове легохонько заколыхались. – Произошедшее заболевание никак не связано с выпущенной севергой в Дари, так как Крушец совершенно не привязан к человеческому. Он несколько иной, и, что близко тебе, его не волнует. Чем вызвано его заболевание я скажу тебе несколько позже…
– Когда? – ретиво поспрашал Стынь и убрав с грядушки облокотницы обе руки, положил правую длань на плечо Небо, явственно желая, чтобы его успокоили.
Старший Рас слегка развернул голову и облобызал каждый перст руки младшего Димурга, после принявшись гладить тыльную сторону его пясти.
– Позже, – авторитарно отметил Перший, полюбовно обозревая сына и брата. Он малозаметно качнул головой на стены залы, где после ухода бесиц-трясавиц все еще поигрывала в поверхности рябь, и добавил, – а теперь отправляйся к Опечу. Малецык хотел показать и подарить тебе свое создание, оное давеча сотворил… Думаю, оно тебе понадобится и понравится, або весьма тронуло меня. К девочке поколь не ходи, она спит. А мне надо обсудить с братом не касаемо тебя.
Стынь гулко вздохнул, склонился к голове Небо и трепетно поцеловал его в плотные кучеряшки золотых волос, тем самым поблагодарив за поддержку. Он убрал с плеча Раса руку и направился к зяби зеркальной стены, войдя в нее медленно, точно все еще ожидая, что его остановят, оставив после ухода и вовсе разошедшиеся по всей глади витиевато-кружащиеся круги. Перший проследил взглядом за уходом сына, и все еще не отводя взора от стены, закрыл очи. Его вздернутые кверху черные брови, купно сдвинувшись, нежданно образовали тонкую нить морщинки. Едва зримо он качнул головой, и, открыв глаза, днесь воззрившись на сидящего напротив брата, молвил:
– Прости, милый, но придется подождать. Отправился не к Опечу, а на пагоду… Ох, этот Стынь… Ноне с ним решу и мы потолкуем с тобой. – Небо медленно кивнул и также замер.
Прошло не более четверти минуты, как в зале блеснула серебристая искра она вдарилась о черную гладь пола и обернулась Мериком. Черт поднялся с пола на задние лапы, и, повесив повдоль тела, вернее повдоль груди руки застыл. Нынче Мерик был обут в короткие, синие сапожки с загнутыми кверху носами, украшенные по подошве крупными фиолетовыми топазами, стан его огибал широкий сыромятный пояс с застежкой в виде двух сомкнутых кругов, усыпанных мельчайшим изумрудом и бирюзой, а на шее висела толстая, золотая цепь с большим белым алмазом в виде ока в середине. Большое ухо поместившееся на макушке головы, кончик которого порос тончайшими, розовыми волосками ноне украшали девять густо красных рубина. На длинном, тонком, кожистом хвосте, увенчанном кисточкой, поместилась золотая нить с желтым янтарем на самом конце. На каждом из шести пальцев находились золотые, платиновые перстни с аквамаринами, рубинами, изумрудами. Но самым изумительным по красоте и обилию самоцветных каменьев казался висящий на поясе в золотых ножнах кинжал, хотя коли говорить в отношении к росту Мерика меч. Это был не тот кинжал, оный принадлежал Стыню, и подаренный ему Воителем, это было иное оружие. Ибо ножны, как, похоже, и сам клинок оружия, имел глубокую изогнутость в середине, его, также искривленная, рукоять была покрыта платиной, а массивную головку заменял крупный сине-марный сапфир.
Лишь пред Першим возник Мерик, тот торопко прикрыл очи большим и указательным перстом левой руки и вельми тихо спросил:
– Что это? У кого украл?
– Ни у кого, Господь Перший, – бодро, своим приятным на слух баритоном откликнулся Мерик, и с тем зараз обхватив рукоять меча, резко сместил его вместе с поясом на спину, таким образом, укрыв оружие от взора Зиждителя.
– Ах, ты, безумная бестолочь, – голос старшего Димурга усилился. – До каких пор будешь все воровать… Сколько можно с тобой о том толковать… Ты, что думаешь, я не знаю, что этот дао принадлежит Кручу… Как смел у малецыка украсть?.. Как смел вообще шастать по батуре… А цепь, камни у кого утащил? – Черт резко вскинул вверх правую руку и прикрыл на груди белый алмаз в виде ока, заключенный в плетение золотой цепи. – Если у малецыка Дажбы, не обижайся на меня.
– Нет, нет Господь Перший, – на одном дыхании произнес Мерик и голос его слышимо вздрогнул. – На хуруле у Зиждителя Небо я ничего не брал… Сие все изъято на батуре… И не в горнице Бога Круча, а только у его созданий, оно как им без надобности.
– Много ты понимаешь, – все также сурово проронил старший Димург и убрав руку от лица пронзительно зыркнул на стоящего черта, вероятно, пробив его насквозь взором, отчего тот тягостно закачался взад… вперед. – Это ж надо такое сказать, – нескрываемо гневно продолжил говорить Бог, – изъято… без надобности. Вернуть!
Сейчас и вовсе голос многажды возрос в мощи и не просто толкнул черта, а прямо-таки шибанул его. Да с такой силой, что Мерик подскочив вверх, гулко плюхнулся на пол грудью. Раскатисто затрещали в своде блекло-желтые облака, и махом распавшись на части, явили прятавшуюся под ними ровную, фиолетовую поверхность. Словно мохнатые снежинки посыпались сверху кусками облака, единожды притушив свет в зале и покрыв пол в нем пухлыми, степенно истончающимися бликами.
– Вернуть не откладывая, – дополнил Перший много тише, поелику от его повеления встревожено дернулся и Небо, дотоль задумчиво и вельми благодушно смотрящий на черта. – Вернуть, но допрежь этого, найти Господа Стыня в пагоде, осмотреть и доложить о состоянии. Если все благополучно отправить к Господу Опечу… Поднимись.
Зиждитель смолк, предоставляя возможность черту встать на ноги, и когда тот выполнил распоряжение, благоразумно преклонив голову, добавил:
– Осмотреть, успокоить, доложить. А после отправится на батуру и все вернуть… Перстни ведь не Атефские я вижу… Очевидно, уворованы у малецыка Дажбы.
– Нет… Господь Перший, – отозвался Мерик, с каждым словом понижая голос. Он воочью не мог не ответить Богу, но вместе с тем хотел, чтобы его не услышали, – изъято многажды раньше… На Пеколе в тереме рани Темной Кали-Даруги, на космическом дацане Зиждителя Седми, на космической базилеке Зиждителя Воителя, на космическом кондо Бога Велета, на космическом чайтье Бога Усача, на космическом чанди Господа Вежды, на космическом вимане Господа Мора, на космическом айване Зиждителя Дивного.