Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности
Шрифт:
Еще одним событием, приятным лично для меня, стала встреча с одним из созданий, каковым Творцом, я просто-таки в том уверен, являлся мой старший брат Вежды. И та встреча случилась с Яробором и мной, при прохождении первым одного из испытаний при имянаречении. В принципе я и вовсе не понимал к чему надобно сие имянаречение, и о том не раз сказывал, как мальчику, так и его отцу Твердолику Борзяте. Однако Боги стараясь не показываться и не вмешиваться в наши жизни, похоже, не услышали все мои несогласия, потому и пришлось присутствовать и проходить те испытания.... Испытания, как пояснял Твердолик Борзята, оные должны были показать достиг ли отрок к тринадцати годам необходимых навыков воинов.
Достиг ли?..
Так я впрямую ответил тогда
Мы же возвернемся к самим испытаниям. Первым, из каковых было умение за короткий срок уйти от преследования и схорониться в лесу так, чтобы приставленный к мальчику старший опытный воин не смог его найти.
Во втором испытании отрок, уходя в глубины леса к дубу Бога Воителя, оставался обок от него на ночь, стараясь изгнать из своей души всякий страх. И с тем получая упрятанное в тайнике под листьями дуба и зверобоем, наделенное мощью неотвратимости оружие. Проведя не смыкая ночь близ того оружия и костра, отрок дожидался особого знака или окрика духа, что означало - он достоин получить второе имя, а его оружие- готово к бою.
И третьим испытанием становилось так называемое вхождение отрока в юдоль. Для того напоенного особым снадобьем настоянным на травах и сушеном мухоморе, сознание испытуемого направляли в Луга Дедов, где предки сообщали ему новое имя.
Ну, как всегда у человечества, в том я убедился который раз, в верованиях, переделанных людскими думами, присутствовала одна бессмыслица, особлива, что касалось второго и третьего испытания. Або, не могло и быть той самой мощи неотвратимости оружия, ни окрика духа, ни тем паче каких-то Лугов в оных сознанию мальчика подсказывали новое имя. Был просто страх, взращенный взрослыми пред неотвратимой силой ночи и галлюцинации, вызванные наркотическим напитком настоянном на травах и сушеном мухоморе.
Гриб известный своей особой ядовитостью, произрастающий, как в лиственных, так и хвойных лесах. Его красная или оранжевая шляпка покрытая белыми бородавчатыми пежинками всегда придавала красочность почве гаев. Токсичность мухомора издревле, использовалась людьми в уничтожение мух, отчего гриб и ведет таковое свое наименование. Хотя так его назвали не люди, а первые их учителя белоглазые альвы, в целом и научившие использовать данные токсические и психоактивные свойства, вызывающие галлюцинации аль прилив физических сил. Грибы были сравнительно новым созданием, абы их Творцом в плане многообразия стал мой любимый, старший брат Стынь. Воитель обладающий подобными способностями, впрочем, не умел создавать таковую их множественность, и главным образом с под его рук выходили всегда более примитивные организмы. Однако первые пробы сил, после болезни, Стынь, вместе с Отцом, направил на создание разнообразия данного организма, каковой в короткий срок оценили Воитель, Боги, а также их ближайшие помощники. Посему грибы, в том числе и мухомор, были теперь используемы и взращиваемы не только в Северном Венце, Татании, Дымчатом Тавре и иных обитаемых Галактиках Димургов, но и закинуты в Галактики Расов, такие как Синее Око, Блискавица и Млечный Путь. Дажба пред тем, как начать управление в Млечном Пути, самолично просил Стыня о выделении впервые его системы особых видов грибов, або вельми тяготел к множественности.
При прохождение первого испытания Яробор, физически слабый отрок, углубившись в лес, паниковал. Чувство тревоги, что он подведет чаяния своего отца, кажется, не могли утихнуть даже под моими умиротворяющими словами. Уже в недрах чащи, мальчик остановился, его сердце так бойко колотилось в груди, что я испугался за него. И надавив своей мощью на мозг, я так-таки повелел остановиться и передохнуть.
А кругом чернолесье и краснолесье поражало взор своей первозданной красотой и нерушимостью. Могутные в росте деревья самую малость покачивали своими широкими ветвями, и колыхались на них не только тончайшие отростки, несущие один-два листка, но и пузатые сучки, укрытые россыпью хвоинок. Ветви, чуток постанывая под тяжестью зелени, шевелили своими островерхими вершинами, и с тем низко кланялись мне юному божеству, а их плоские листья всякой чудной формы: лопастной, крылевидной, яйцевидно-ромбической, с широким клиновидным основанием, аль почти усеченным, дланевидно-пальчатым, или косо-сердцевидным, косо-овальным полюбовно помахивали.
В голубых небесах, прикрытых размашистыми кронами лиственных деревьев подступивших впритык к конусным темно-зеленым елям, сквозное белое одеяло облаков, протянувшись по всей его поверхности, едва двигалось. Оно на доли дамахей, похоже, также как и мальчик, недвижно замерло. И токмо трели птиц, наполняющие планету и лес изнутри, гутарили мне о постоянном течение самой сути бытия. И в это летнее утро вступающий в права горячий газовый шар, Солнце (так когда-то названный моим старшим братом Дажбой), заполонил своими желто- блеклыми лучами ту часть Земли, что повернулась к нему своим боком. Наблюдаемые мной рассеянные, сквозные лучи данной, не самой крупной во Всевышнем, звезды обогнули все преграды пред собой: леса, горы, деревья, камни, растения. Они проскользнули сквозь листья, разрозненно торчащие хвоинки и заиграли росинками, поместившимися на острых травинках, ползущих по оземи.
Нежданно хруст веток и далекий скрежет прокатился по лесу. А миг спустя справа на ветку ели опустилась сорока и голосисто застрекотав, наполнила им гай.
"Погоня!"- промелькнуло в мозгу отрока, и торопливо развернувшись, он вновь принялся бежать.
"Нет! не погоня,- разочарованно на страх плоти отозвался я.- И вовсе не нужно было так перекликаться, "- добавил я для сороки.
Точнее будет сказать для марухи, создания Мора. Уникальных по своим способностям существ, умеющих не только мгновенно преодолевать значимые расстояния, но и принимать образ людей, птиц, животных. Марух уже давно приглядывающих за Яробором и также давно примеченных мной.
Явственно мои негодующие мысли не уловили марухи, будучи занятые бегущим отроком, также как и не восприняты объятым волнением мозгом. Бешенный стук сердца мальчика отзывался эхом во мне, отчего я рывком выбросив сияние, той же силой воздействовал на мозг, подчиняя себе и заставляя остановиться. Мощь вырвавшегося из меня сияния, вероятно, застлала очи Яробора, посему потерявшись в пространстве, он зацепился ногами за корневище и, кубарем, полетел вниз в овраг, вельми резко выскочивший узкой ложбинкой поперед него. Благо, одначе, что при падении правая нога вклинилась в прореху пучащегося корня, однозначно тем сдержав полет Яробора. Мальчик прибольно треснулся лицом об откосную стену ложбины и повис вниз головой, малость погодя разглядев довольно-таки далекое глинисто-каменное дно оврага, по которому пролегало русло речушки. И вовсе узенькой, подпираемое с двух сторон небольшими, корявыми, иссеченными каменьями, местами прикрытыми плетущимися стеблями брусники с кожистыми, блестящими листочками.
Внезапно предательски дрогнул носок сапога, дотоль удерживающего Яробора, и, выскользнув из корневища, словно подтолкнул вниз его тело. Отрок срыву дернувшись, громко закричал. А сиг спустя, вторя крику мальчика, и я подал зов, распространяя его теперь не просто на Млечный Путь и Отческие недра, но и на все Галактики входящие во Вселенную. Сообщая в нем, что плоть в беде, я напуган и единожды негодую. А тело Яробора меж тем порывчато сотряслась и окаменело. Туловище прогнулось покатой дугой в позвоночнике, веки разом сомкнулись и сердце единождым махом перестало биться.