Колодец душ

Лоухед Стивен Рэй

— И тебе хорошего дня, — тихо сказала она. — Прости, что побеспокоила. — Она сделала шаг назад, собираясь уйти, но победила ее всегдашняя решимость настоять на своем, что бы ни происходило. Уж раз она зашла так далеко, обидно возвращаться с пустыми руками.

Монах, стоя на коленях, посмотрел на нее через плечо.

— Ты еще здесь?

— Как видишь.

— И чего ты ждешь?

— Наверное, объяснения получше, чем то, которое услышала.

— Тогда смирись с очень долгим ожиданием. Другого объяснения нет.

— А вот я считаю, что есть.

—

О да, — быстро ответил монах. Теперь голос его звучал весьма холодно. — Раз ты так считаешь, зачем было меня спрашивать? — Мина не нашлась с ответом. — Что, сказать нечего? Тогда прощай.

Риск. Но Мина в последнее время привыкла рисковать.

— Могилы нет, — размеренно проговорила она, — потому что… — и отбросив всякую осторожность, закончила: — Потому что ты и есть Джамбаттиста Беккариа.

ГЛАВА 10, в которой срываются личины

— Ведь ты — это он и есть, не так ли? — продолжала Вильгельмина, с каждым моментом становясь все более уверенной. — Ты — фра Джамбаттиста.

— Не говори глупостей, сестра, — усмехнулся он. — Это же нелепость. — Он делано рассмеялся. — Чушь какая!

Вильгельмина промолчала. Слишком неубедительно прозвучал его протест, а его замечательный сладкозвучный голос вдруг сделался сдавленным и напряженным.

— Абсурд! — Он потряс головой.

— И что же именно кажется тебе абсурдным?

— Брат Беккариа много лет назад жил в Италии. Сегодня ему было бы… — он прикинул в уме, — нет, никак невозможно. — Монах пренебрежительно махнул рукой и фыркнул, попытавшись изобразить веселый смешок. — Нелепость. Молодые люди бывают такими доверчивыми...

— Однако я что-то не услышала отрицания, — заметила она. — Интересно, почему бы это?

— Знаешь, сестра, лучше бы тебе убраться отсюда, пока мы не наговорили друг другу того, в чем придется потом каяться.

— Моя совесть чиста, — сказала ему Вильгельмина. — А вот тебе, похоже, есть в чем покаяться?

Монах замер, затем медленно поднялся на ноги и повернулся к ней. Он внимательно изучил женщину перед собой.

— Кто ты? — наконец сурово спросил он.

— Меня зовут Вильгельмина Клюг.

— Ну что же, фройляйн Клюг… Несмотря на твою внешность, я сомневаюсь, что ты монахиня. Я даже думаю, что ты никогда ей и не была — заметил он. — Ну что, я прав?

— А по-моему, мы оба не те, кем кажемся.

— Будь любезна, ответь. Ты состоишь в ордене?

— Нет, — сказала ему Мина. — Я… путешественница.

— Путешественница, — с сомнением повторил он и поморщился. — Лукавишь. — Он сделал рукой такое движение, словно хотел немедленно отослать ее вниз. Однако вместо этого он спросил: — Откуда тебе известно о фра Джамбаттисте?

— Я была в аббатстве Сант-Антимо в Тоскане, — ответила она. — Там на стене висит схема. Она подписана. Один из братьев рассказал мне, что автора схемы назначили сюда астрономом и что он здесь похоронен. Скорее всего… — Она оценивающе оглядела монаха. — Но это неправда. Могилы

нет, потому что он никогда не умирал. Значит, он стоит здесь, передо мной.

Странное выражение появилось на лице монаха. В нем читались одновременно ужас и облегчение.

— Но как это может быть? — тихо спросил он.

— Как может быть, что ты такой старый? — Или ты имеешь в виду, откуда мне это знать?

— И то, и другое, — едва слышно пробормотал он.

— Это возможно, — ответила она, делая шаг вперед, — если ты тоже путешественник, как и я. И, как и мои, твои путешествия не ограничиваются только этим миром.

— Madre di Dio!

{Матерь Божья! (исп.)}

— воскликнул он, перекрестился и поцеловал сложенные щепотью пальцы. Не говоря больше ни слова, он бросился к двери обсерватории и распахнул ее. Вильгельмина подумала, что он собирается спастись от нее бегством, но монах, стоя в дверях, поманил ее за собой.

Поднявшись по ступенькам, она вошла в крошечный вестибюль; узкий коридор вел отсюда к двум дверям, а лестница — наверх. Брат Лазарь открыл левую дверь. Вильгельмина последовала за ним и оказалась в маленькой аккуратной кухне с простой дровяной печью, квадратным деревянным столом и четырьмя стульями. Окно выходило на окружающие горные пики и долину за ними. На столе в глиняной кружке с отбитой ручкой стояли цветы, а на тряпичном коврике, лежащем на полу, не было ни соринки.

Монах, явно пребывавший в растерянности, подошел к буфету, достал стеклянный стакан, глиняную чашку и кувшин с вином. Поставил на стол. Указал на один из стульев и предложил:

— Садись.

Вильгельмина повиновалась, и ей налили вина в стакан. Монах сел напротив нее, обхватил чашку обеими руками и одним глотком выпил. Он посмотрел на Вильгельмину. Та протянула ему свой стакан, и он отлил из него половину.

— Так! Меня, наконец, обнаружили. — Он медленно покачал головой. — И что теперь будет?

— Я не знаю, — мягко ответила Мина. — Я вовсе не собиралась пугать тебя или вредить тебе. Честно.

— А тогда зачем ты пришла?

Она не знала, с чего начать. Слишком много всего накопилось. Ей хотелось узнать, как действуют лей-линии, что их пробуждает, почему одни ведут в одно место, а другие — в другое, но самое главное, ей хотелось понять, как найти Кита, как с ним связаться, чтобы он перестал беспокоиться, и как его вытащить, а потом еще вся эта история с Картой на Коже и с берлименами… Ладно, это потом. В результате она сказала просто:

— Я пришла сюда в поисках знаний.

— Знания… — повторил монах. — И что же ты хочешь узнать?

Вильгельмина посмотрела на вино в своем стакане.

— Очень много всего. Даже не знаю, с чего начать. У меня много вопросов.

— Ну, выбери какой-нибудь один, — посоветовал брат Джамбаттиста. Возможно, на него подействовал тихий голос Вильгельмины, а может, вино, но по крайней мере теперь он не выглядел растерянным. — Неважно, с чего начинать; значение имеет только то, к чему человек приходит в итоге.