Колодец пророков
Шрифт:
– Пусть это звучит не менее бестактно, Джон, даже смешно, но я отвечу: во имя России.
– Мистическим олицетворением которой для тебя является генерал Толстой?
– Джон, – внимательно посмотрел на мормона Илларионов, – ты сам сказал, что вера запрещает мормонам говорить, даже просто повторять неправду. Не станешь же ты отрицать, что Россия все еще существует как относительно самостоятельное государство исключительно благодаря генералу Толстому?
– Россия – льдина посреди океана кипящей воды, – задумчиво произнес Джонсон-Джонсон. – Ставки в этой игре значительно выше, Андрей. Они настолько
– Есть люди, которым нравится не только заниматься, но и верить в безнадежные дела, служить им, Джон, – ответил Илларионов. – Будем считать, что я из их числа.
– Как там у Горького? – спросил Джонсон-Джонсон. – Рожденный ползать летать не может… Я много читал про Россию, но не помню, чтобы кто-нибудь осмыслил это противоречие. А оно, на мой взгляд, лежит в основе так называемой тайны России.
– Какое противоречие? – удивился Илларионов. – Что рожденный ползать летать не может?
– Ну да, – кивнул мормон, – никто почему-то не вспоминает про Змея Горыныча, который был рожден, чтобы ползать, но дерзнул летать. И еще как летать!
– Причем здесь Змей Горыныч?
– Видишь ли, Андрей, он присутствует в нашем гиперромане, хотя и под другим именем. Я дам тебе дискету с расширением файла. Ты очень удивишься, когда узнаешь, что отдал змей, рожденный ползать, за возможность летать.
– Я догадываюсь, Джон, – сказал Илларионов.
– Да, Андрей, – подтвердил Джонсон-Джонсон, – свою бессмертную душу, хоть и низринутого с небес, но все же ангела…
– Но тогда он не был рожден, чтобы ползать, – возразил Илларионов.
– Великий пролетарский писатель ошибался, – посмотрел в окно на совершенно уже темную и пустую, как небо без звезд, Москву-реку Джонсон-Джонсон. – Противоречие не в том, что рожденный ползать летать не может, а в том, что каждый решает сам: ползать ли ему весь век, имея душу ангела, или летать, отдав за крылья то, без чего полет, в сущности, лишается всякого смысла, превращается в нечто такое… чему нет на свете названия… Отдать бессмертную душу. Летать без души. Ты хочешь взлететь, Андрей. Я уважаю твой выбор. Стало быть, к делу?
– К делу, – согласился Илларионов, усаживаясь на жесткое струганое кресло напротив вернувшегося за свой огромный, желтый, как библейский песок, письменный стол главы миссии мормонов в России.
– С чего начнем? – сухо осведомился Джонсон-Джонсон, водрузив на столешницу руки со сцепленными пальцами.
Илларионов почувствовал себя великим грешником, пришедшим на исповедь к старшему брату-мормону. Руки у Джонсона-Джонсона были мозолистые и натруженные. Илларионов подумал, а не сам ли мормон, часом, сделал мебель в кабинете?
– Почему ты сворачиваешь работу по преобразованию Библии в гиперроман, Джон? – спросил Илларионов.
– Твое время пошло, Андрей, – заметил Джонсон-Джонсон, – поэтому я постараюсь быть предельно кратким. Как тебе известно, наши дела продвигались достаточно успешно, пока в одном из уровней гипертекста «L» не возникло это имя.
– Предположительно имя, – уточнил Илларионов.
– Предположительно имя, – согласился Джонсон-Джонсон. – Какое бы сочетание букв мы ни пытались ввести, имя не угадывалось. Это было что-то вроде «черной дыры» в гипертексте. Все проваливалось туда как в бездну, и ничего оттуда не выходило.
– Я в курсе, Джон, – с удивлением посмотрел на мормона Илларионов. – Потом пришли факсы из Цинцинатти и Чарльстона, и мы установили…
– И мы установили, – продолжил мормон, – что речь идет о человеке, точнее, существе, которое еще не появилось на свет, но которому суждено перевернуть вверх ногами этот свет. Не правда ли, Андрей, забавно, что в тексте, написанном три тысячи лет назад, говорится о существе, которое родится только в 1999 году от Рождества Христова, то есть совсем скоро, Андрей.
– Все это мне известно, Джон. Как и то, что сведений из Цинцинатти и Чарльстона оказалось недостаточно для расшифровки имени. Удалось отгадать только две буквы. Ты попросил меня достать бумаги из сейфа Сталина, Джон. В них, как нам удалось выяснить, как минимум еще пять букв. Я пообещал тебе принести и попросил кое-что взамен. Ты согласился, Джон. Я принес. Ты должен отдать мне дискету с гипервирусом, координатами спутника и семьюдесятью семью паролями. Ты сам сказал, что мое время пошло. К чему столько лишних слов, Джон?
– Это не лишние слова, Андрей, – расцепил руки мормон.
Теперь Илларионов подумал: скольких несчастных отправил на тот свет этими руками труженик-мормон?
– Ты принес мне бумаги из сейфа Сталина. Два часа назад я получил дискету с компьютерным гипервирусом. Это первый в истории человечества гипервирус, он был выведен в нашей лаборатории в космосе. Могу даже назвать тебе его имя, Андрей. Оно немного напоминает твое, – улыбнулся Джонсон-Джонсон, – АЛЕКСАНДР. Буква «альфа», «а», то есть первый. Единственное, что от вас требуется – передать, когда спутник будет пролетать над Москвой, частоту модема одного из компьютеров вашего Центризбиркома. Гипервирус входит в систему через любую точку – не важно, центральной или периферийной – сети. Как СПИД в человеческий организм. Это уникальный вирус, Андрей. Выполнив задачу, он, в отличие от СПИДа, самоуничтожается в системе, не оставляя следа.
После выхода на спутник и передачи частоты модема вам остается одна простая и приятная операция – провести через семьдесят семь паролей имя вашего кандидата. Но это уже дело техники. Больше ничего. Через сутки человек, чью фамилию вы передадите на спутник, станет президентом России.
– Тогда вперед, Джон! – сказал Илларионов. – Мы давно друг друга знаем. Нам нет причин друг друга обманывать. Имя за имя. Будущего президента России за… Как его назвать, Джон?
– Ты спрашивал, почему я решил прервать наш гиперроман? – спросил Джонсон-Джонсон.