Колодец тьмы
Шрифт:
Аргот, командующий королевскими войсками, с первых минут показал себя верным новому королю. Однако есть сведения, что сами войска, если дойдет до войны между братьями, могут встать на сторону принца. Правда, неизвестно, как они поведут себя теперь, узнав, что их кумир является приверженцем Пустоты. Это может повлиять на их верность Дагнарусу. А может и не повлиять. Будущее покажет.
Многое зависело и от того, удастся ли Дагнарусу избежать мести господина Мабретона. Эльф не сомневался: если принц останется в живых, этот новоиспеченный Владыка Пустоты постарается сдержать свое обещание и попытается стать правителем Виннингэля.
В таком случае людям не избежать гражданской войны. Защитник будет просто глупцом, если не воспользуется всеобщим замешательством и не приберет к рукам несколько спорных пограничных городов, а возможно — и кое-какие ныне принадлежащие людям земли.
Звание Владыки обязывало эльфа служить миру. Но как верный приверженец Защитника он не должен был сбрасывать со счетов и возможность войны. Знать бы, по какую сторону от разделительной черты он находится сейчас.
Для Хельмоса не составляло труда прочесть мысли эльфа, словно они были написаны у того на лбу. Новый король понимал, что грозит ему и его подданным. И вновь Хельмос понадеялся, что все решится без его участия.
— Что касается Сильвита, — нарушил молчание эльф, отвечая на вопрос Хельмоса, — о тяжести его преступления судить Защитнику.
— Какое еще преступление? — резко спросил Даннер.
Дворф, тяжело ступая, подошел к Хельмосу.
— Насколько мне видится, Сильвит не совершил никакого преступления. Он сохранил верность своему господину, которому служил целых десять лет! А в чем преступление самого Дагнаруса? Только в том, что он влюбился в неотразимо красивую женщину, не влюбиться в которую было бы еще большим преступлением!
— Дагнарус открыто признал, что является приверженцем Пустоты, — напомнил ему Хельмос.
— Пустоты? — усмехнулся Даннер. — Надо ли из-за этого подымать такой переполох?
Дворф был не менее эльфа потрясен и встревожен. Он любил принца и восхищался им. Даннер никак не мог примириться с тем, на какую участь обрекли Дагнаруса; доводы людей были ему почти непонятны. Чего они испугались? В отличие от людей дворфы не считали магию Пустоты злом. По их мнению, у Пустоты было свое место и свое назначение, как, например, у ночи или у смерти.
— Его не надо было объявлять вне закона! Его тьма лишь усиливала свет других Владык, — стоял на своем дворф.
— Его тьма гасила наш свет, — холодно и неодобрительно возразил ему Хельмос. — Если вы на стороне Дагнаруса, то недостойны доверия, которое оказывал вам мой отец.
Слова нового короля обидели Даннера до глубины души. Сдержанно поклонившись, он повернулся и молча пошел прочь.
Хельмос даже не понял, какую глубокую душевную рану нанес он дворфу. Резкие слова, сказанные им Даннеру, вскоре потонули под натиском забот, страхов, ощущения стыда и еще многого другого, что обрушилось на нового короля с первых минут его власти. Телом Тамароса занялись Радетели мертвых — так называли магов, готовящих умерших в последний путь. Им надлежало подготовить его к церемонии прощания и похоронам. Хельмос с болью и тяжестью в сердце следил за их действиями. Ему было стыдно, что вместо горестных чувств по поводу кончины любимого отца им сейчас владел гнев. Гнев на отца, бросившего его на произвол судьбы в такое время. И это было не единственной причиной гнева Хельмоса. Он не мог простить отцу, что тот, по сути, своими руками создал Владыку Пустоты.
Радетели мертвых закончили свое дело. Предохранив с помощью магии и иных средств тело от разложения, они накрыли его золотистым шелковым покрывалом. По традиции тело покойного поместят в главном зале дворца, чтобы все смогли прийти и проститься с королем Тамаросом. Подняв покойного на плечи, Радетели медленным торжественным шагом направились к выходу. Владыки из числа людей вновь образовали почетный караул, и процессия двинулась, держа свой скорбный путь к Приюту Умерших.
Хельмос увидел, как пламя свечей вдруг начало разрастаться. Ему показалось, что алтарь исчезает, растворяется в воздухе. Он закрыл глаза и протянул руку, пытаясь совладать с собой. Хельмос чувствовал руки Анны, крепко обнявшей его, слышал, как она зовет на помощь, но ее голос доносился откуда-то издалека, делаясь все слабее и слабее.
Хельмоса усадили в кресло Высокочтимого Верховного Мага, стоявшее подле алтаря. Откинувшись на его спинку, Хельмос сжал руку жены, настоятельно требуя, чтобы она не беспокоилась за него. Потом глаза заволокло чем-то красным, и новый король обнаружил, что смотрит на залитый кровью пергамент и черные слова, впечатанные туда огнем.
Хельмос вздрогнул и отвел глаза. Рейнхольт поспешно убрал пергамент, передав его кому-то из подчиненных. Тот с опаской и отвращением взял свиток, чтобы унести в архив Королевской библиотеки.
— Позовите врачевателя! — распорядился Рейнхольт. — Его величеству сделалось плохо!
Новый король покачал головой.
— Не волнуйтесь. То была минутная слабость. Мне уже лучше. К тому же, — он вздохнул, — меня ждут неотложные дела. Дорогая, — обратился к жене Хельмос, — тебе стоит пойти к королеве. Посмотри, нельзя ли что-нибудь сделать для облегчения ее страданий.
Анна с тревогой поглядела на мужа.
— Я не хочу оставлять тебя одного, дорогой.
— Я вполне пришел в себя. Мне необходимо поговорить с Верховным Магом. Ступай к Эмилии. Возьми с собой кого-нибудь из врачевателей. Передай королеве наши глубочайшие соболезнования.
Анна пошла к выходу. По пути она несколько раз оборачивалась и с неослабевающей тревогой смотрела на Хельмоса.
Когда новый король и Высокочтимый Верховный Маг остались наедине, Хельмос тихо спросил:
— Как вы считаете, грешно ли с моей стороны желать брату смерти?
Рейнхольт молчал, думая над ответом. Ему не хотелось лгать, и в то же время, он хотел утешить Хельмоса. Наконец он сказал:
— Боги знают, что вы должны сделать, ваше величество, и знают, почему вы должны это сделать.
Хельмос с трудом улыбнулся.
— Иными словами, боги вполне могут проклясть меня, но я должен это выдержать. Ради блага моих подданных мой брат должен умереть, и мне надлежит приказать, чтобы его убили.
— Быть может, господин Мабретон, — начал было Рейнхольт, но чувствовалось, что он не слишком на это рассчитывает.
Хельмос покачал головой.
— Мой брат черпает силу из Пустоты. Она помогла ему пережить то чудовищное пламя, посланное небесами, и не сгореть в нем. Мне думается, никому из Владык в одиночку не справиться с Дагнарусом. Возможно, даже всем нам. И все же, если он вернется, нам придется это сделать.