Колокол по Хэму

Симмонс Дэн

Я ударил вновь, он выпустил мои руки, отпрянул назад, и я дважды попал кулаком ему в правое ухо. Ухо тут же начало расплываться, но я почувствовал, что его большие пальцы сделали свое дело – моя левая рука онемела, а в правой возникли жжение и пульсация, как будто я отлежал ее во сне.

Уроки чикагского детства явно пошли ему впрок.

Описывая круги, мы двинулись к бассейну. Хемингуэй тяжело дышал. Он наткнулся спиной на металлическое кресло и отшвырнул его прочь. В это мгновение я попытался провести комбинацию, но он отразил оба удара и, пока я отступал, угодил кулаком

мне в лоб над левым глазом. Бровь сразу начала опухать, но не так быстро, чтобы глаз полностью заплыл, прежде чем кончится схватка.

Хемингуэй вновь вошел в клинч, хватая ртом воздух. Его пот и дыхание пахли джином.

Он сильно ударил справа, целясь мне в промежность, и наверняка превратил бы мои мужские сокровища в месиво, если бы я не отпрыгнул вверх и назад. Я подставил под удар внутреннюю часть бедра и почувствовал, как немеет моя правая нога; в ту же секунду левый кулак Хемингуэя врезался в мой правый висок с такой силой, что я закружился волчком.

Несколько мгновений я видел только красные искры и слышал рев и шум крови, водопадом низвергавшейся внутри черепа. Но я удержался на ногах и, как только прекратилось вращение, нанес правый апперкот в ту точку, где, по моим расчетам, должен был находиться противник.

Я промахнулся на несколько сантиметров, и все же мой кулак пробил его защиту и угодил ему в обнаженную грудь.

Сквозь рев крови в ушах звук удара показался мне грохотом молота на скотобойне.

Я отпрянул и закрылся, ожидая контратаки; я вновь отбросил в сторону кресло, затряс головой, чтобы прийти в себя, и надеясь, что не упаду в бассейн. Несколько секунд ничего не происходило, и за это время ко мне отчасти вернулось зрение, а шум крови утих. Хемингуэй стоял согнувшись, извергая содержимое желудка на камень. Его правое ухо распухло до непристойности и напоминало гроздь красного винограда, борода была испачкана кровью и блевотиной, а левый глаз почти закрылся от удара, которого я не мог припомнить.

Я чуть опустил руки, которыми прикрывал голову, и, подволакивая ноги, шагнул вперед, собираясь предложить ничью.

Все еще тужась от рвоты, Хемингуэй нанес справа удар наотмашь, который сорвал бы мою голову с плеч, если бы я не поднырнул под его кулак. Оставаясь в согнутом положении, я приблизился к нему и дважды ударил в живот.

Хемингуэй вцепился в мою рубашку, словно ища опоры, вздернул меня кверху, выпрямился и ударил лбом мне в подбородок.

У меня во рту хрустнул зуб. Я попытался отступить, но Хемингуэй вновь схватил меня левой рукой, правой круша мои ребра. Оскалив огромные зубы, он старался укусить меня за ухо и за горло. Я отбросил его двумя прямыми короткими резкими ударами в скулы и услышал, как трещит, разрываясь, моя рубашка. Хемингуэй раскрылся, и я без помех нанес сильный хук ему в солнечное сплетение, в последний момент сдержав силу удара, чтобы не убить его.

Он сложился пополам и зашатался, но не упал. Секунду спустя, задыхаясь и отступая назад, он наткнулся на металлическое кресло и тяжело рухнул на каменные плитки.

Я шагнул вперед, вытер кровь с левого глаза и замер в ожидании.

Хемингуэй медленно поднялся на оба колена, потом

на одно и, наконец, на ноги. Его правое ухо вздулось и кровоточило, на правой скуле расплывался пурпурный синяк, левый глаз закрыла опухоль, губы и борода были покрыты кровью, а волосы на груди еще и блевотиной. Он ухмыльнулся, показав окровавленные зубы и, покачиваясь, двинулся вперед, вновь поднимая руки и сжимая распухшие кулаки.

Я схватил его за локти, подтянул к себе и зацепился подбородком за его плечо, чтобы он не мог боднуть или оттолкнуть меня.

– Мир? – выдохнул я.

– К черту… – прохрипел писатель и слабо ударил меня по ребрам.

Я отпихнул его, попытался провести свинг в окровавленный подбородок, промазал и упал на колено.

Хемингуэй сверху ударил меня по голове с такой силой, что в моих глазах вспыхнули искры, и уселся рядом на плитки.

– Берешь… назад., слова насчет „maricon“? – выдохнул он.

– Нет. – Проведя языком по вздувшимся губам и деснам, я нащупал осколок сломанного зуба и выплюнул его. – Идите к черту.

Хемингуэй рассмеялся, тут же умолк, ощупал ребра, сплюнул кровь и усмехнулся, на сей раз осторожнее.

– Muy buena pelea, – сказал он.

Я качнул головой и сразу пожалел об этом – окружающий мир накренился и поплыл перед глазами.

– Драка… не бывает… славной, – выдавил я, хватая ртом воздух. – Это пустая трата времени… и сил… – Я провел ладонью по губам. – А также зубов.

Я посмотрел на свои руки. Костяшки пальцев распухли и были исцарапаны. Казалось, по ним проехал небольшой автомобиль.

Хемингуэй перекатился на колени и двинулся ко мне.

Я тоже поднялся на колени, готовясь встретить его, но мои руки поднимались так медленно, словно к запястьям были приторочены свинцовые грузы. „Этому сукину сыну сорок три года, – подумал я. – Можно себе представить, как он боксировал в моем возрасте“.

Хемингуэй неловко обхватил меня руками. Я ждал тычков ударов и вдруг почувствовал, что он похлопывает меня по спине. Он что-то говорил, но я не слышал его слов из-за водопада, который вновь зашумел у меня в голове.

—..в дом, Джо. Марти оставила в холодильнике бифштексы, – сказал писатель. – И бутылку хорошего виски на льду.

– Вам хочется есть? – спросил я, пока мы помогали друг другу подняться на ноги, налегая друг на друга в поисках опоры.

Плитки у бассейна были забрызганы кровью, ветер трепал какие-то длинные синие ленты – я узнал в них остатки своей рубашки.

– Я голоден, как волк, – ответил Хемингуэй, разворачивая меня к двери дома. – Это и неудивительно. Мой желудок пуст.

* * *

Тем вечером Мария обращалась со мной еще заботливее, чем накануне.

– Бедный, бедный Хосе, – бормотала она, прикладывая холодные влажные полотенца к моим рукам, ребрам и лицу. – Я часто видела своих братьев в таком состоянии. Надеюсь, твоему противнику тоже досталось?

– Еще как. – Холодное полотенце коснулось моих избитых ребер, и я поморщился. Я лежал на спине в одних трусах.

На Марии была только просвечивающая ночная рубашка.

Фитиль в лампе был прикручен до минимума.