Колокола Бесетра
Шрифт:
— Она буквально обрывает мне телефон, Рене. Я уже не знаю, что и отвечать.
«Она — это Мари-Анн, которую Лина не видела уже полтора месяца-то ли для того, чтобы себя наказать, то ли из желания продемонстрировать, что взялась за ум.
— Почему бы тебе с ней не повидаться?
— Ты думаешь?
Сейчас Лина в Канне, с Мари-Анн. Они отправились туда на несколько дней, как сами сказали, «по-холостяцки». Он много думает о жене, хотя сосредоточиться ему все труднее, а может, просто не хочется.
Когда, уже за полдень,
Расчувствовавшись, Могра не раз вспоминал Фекан: не вспоминает ли и Лина многолюдные улицы квартала Йшотьер, где маленькой девочкой она училась жизни?
У каждого есть свой Фекан, свои черно-белые картинки, резкие и приводящие в отчаяние.
10 апреля он записал в книжке: «Каждому — один».
Еще одна запись, которую Могра через несколько месяцев не поймет, а если поймет, покраснеет.
Он не верит, что человек может целиком отдать себя людям, но не исключено, что каждый может полюбить какого-то одного человека и сделать его счастливым.
Мысли кажутся ему такими поверхностными и нелепыми, что он ищет каких-то таинственных слов, в которые мог бы их облечь.
Весна уже в самом разгаре. В субботу и воскресенье машины двигались в двух сотнях метров от его окна непрерывным потоком, буквально бампер в бампер. А через полчаса, даже меньше, их пассажиры, несмотря на уличные пробки, были уже за городом.
А еще он написал в дневнике одно имя: «Жозефа».
На него накатила волна желания, и он вспомнил ночную сиделку. Сейчас Могра не может даже вспомнить ее лица. Но помнит ее тело на раскладушке, пухлые губы, ямку у горла, руку в теплой промежности.
Он пообещал себе, что займется с нею любовью, но больше ее не видел. В какой больнице или клинике дежурит она теперь по ночам?
На следующий день, в связи с Жозефой и будущим возобновлением половой жизни, он записал: «Барбе».
Это название бульвара и станции метро. Для него оно связано с Дорой Зиффер, единственной женщиной, присутствующей на завтраках в «Гран-Вефуре».
Это случилось более двадцати пяти лет назад: они задержались в типографии допоздна, работая над макетом женского журнала, которым он руководит до сих пор.
На улице после долгих поисков они поймали такси, и он предложил:
— Забросить вас домой?
— Нет. На Барбье.
Он не понял. Что она собирается делать в четыре утра в столь безлюдном месте?
— Вам я могу признаться, Рене, перед вами мне не стыдно. Мне сейчас очень нужен мужчина.
Она ему объяснила, что у нее никогда не было любовных связей, потому что после полового акта она всегда испытывает к своему партнеру лишь ненависть и отвращение.
— Может, это своеобразная гордость? Не знаю. Любовников у меня нет, поэтому, когда я чувствую потребность, я отправляюсь порой на определенные улицы, к определенным отелям… Понимаете?
Тогда не понял. Сейчас понимает.
А если предположить, что какому-нибудь мужчине очень захочется изменить Дору Зиффер, спасти ее от нее самой?..
Есть ли у него право пробовать переделать Лину?
Не это ли он все время пытается сделать? А она то стремится ему помочь, то упирается, доходя чуть ли не до ненависти.
Он должен принимать ее такой, какая она есть.
Лина послала ему сюда целый чемодан одежды и всяких нужных мелочей. В шкафчик все это не влезло, и чемодан стоит в углу комнаты.
Сейчас Могра носит фланелевые штаны и домашнюю куртку. Ходит, опираясь на руку м-ль Бланш. Ему еще трудно поднимать правую ногу, он ее подволакивает, как тут говорят.
В физкультурном зале многие ходят точно так же, и кое-кого он уже узнает в лицо. Есть там, например, одна старушка, почти лысая и беззубая, с перекошенными плечами, которая при его появлении всякий раз улыбается.
Кажется, будто она ждет его прихода. Он отвечает ей улыбкой и идет заниматься.
В течение долгой недели Могра пребывает в отчаянии, поскольку не замечает прогресса и ему кажется, что состояние ухудшается.
— Все наши больные проходят через это, — успокаивает м-ль Бланш.
Его так и подмывает не поверить. Он начинает обвинять всех вокруг в том, что они не делают всего, что должны, что персонал зала лечебной физкультуры его невзлюбил и посвящает ему меньше времени, чем другим.
Могра начинает подглядывать за другими больными, считать, сколько упражнений они делают — словно ребенок, который считает, сколько конфет дали его сестричке.
Но и это проходит. Проходит до такой степени, что однажды, когда они сидят с Линой и греются на солнышке, он вдруг говорит:
— Помоги мне встать.
Такого еще не бывало, и Лина крайне удивлена. Она подводит его к кровати, он ложится, но она все еще ничего не понимает.
— Иди ко мне.
— Ты хочешь?..
Она оглядывается на дверь без ключа или задвижки, которую в любую минуту кто-нибудь может открыть.
— Мне раздеться?
— Нет, сними только трусики.
Он не ожидал, что она так обрадуется. Активную роль пришлось играть ей.
На сей раз это она внимательно следит за лицом мужа.
Как знать? Может, у них с Линой все и наладится. Он терпелив и проявляет всю нежность, на какую только способен.
«Балет».
Это запись от 27 апреля. Часов в одиннадцать утра привезли нового больного.
Из окна, а иногда сидя во дворе, он часто наблюдает за тем, как привозят и увозят больных. Происходит это всегда одинаково. Привозят больных на «скорой помощи», и в нужном месте двора их уже ждет персонал: санитары с носилками, дежурный врач с фонендоскопом на шее, старшая медсестра…